Зодиак Улитки

Сверху на сцене, над их головами, что-то громко ударилось об пол, тут же откуда-то издалека послышались смешки, а совсем близко мужской бас сочно выругался, припоминая склонённую к сексуальной деятельности бутафорскую башню, участвовавшего в этом процессе режиссёра, а также упомянул изувеченную в подобных многократных актах всю свою сознательную театральную жизнь.

Феликс слегка вздрогнул, а Леонид Палыч только махнул рукой на потолок, который являлся по совместительству сценой, и спокойно сказал:

– Краснов опять с лестницы навернулся. Возраст, зрение ни к чёрту, а режиссёр, видите ли, хочет, чтобы всё происходило в полумраке.

– Да-да, я знаю, и светодиодную ленту ставить вдоль ступенек не разрешает.

– Ещё пару раз так упадёт, и я его точно на приём к Муругане отправлю.

– Так вы с ней общаетесь, я правильно понял?

– Конечно. И я ей помогаю по мере своих сил. Ведь я у неё, в некотором роде, в долгу. Понимаешь?

– Понимаю, – не сразу ответил Феликс. – И мне вот что ещё интересно узнать…

Но Лопатыч опередил его ответом:

– Да, Феликс, это я вызвал скорую из клиники Муруганы. – В голосе бригадира звучала стопроцентная уверенность. Ни тени сомнения. – Только так Юле можно помочь. И Муругана поможет, вот увидишь. И отец снова будет счастлив, а девочка здорова. И кто знает, может, и осуществиться её мечта стать актрисой.

Глаза Феликса загорелись, щёки запылали, и он с волнением повторил:

– Стать актрисой. Да, она бы стала счастливой.

– Вот видишь, – бригадир снова похлопал парня по плечу. – Счастье – оно не за горами. Всё будет хорошо. Сегодня вечером. – Лопатыч встал со стула, поправил на себе комбинезон и пошёл в сторону лестницы. – Мне позвонить нужно по делу, а ты пока посиди тут, обдумай всё хорошенько. До конца репетиции ещё время есть.

Он уже поставил ногу на первую ступеньку, как Феликс повернулся и с нотками возмущения в голосе сказал:

– А про ногу, Леонид Палыч, вы так и не рассказали. Вместо ноги протез, что ли?

Лопатыч вернул ногу обратно на пол подсобки и негромко засмеялся.

– Как у Мересьева, что ли? Повесть о настоящем человеке?

Феликс на секунду растерялся, но всё же упрямо заявил:

– Да мне-то откуда знать. Я видел только то, что видел. У нормального человека глаза на лоб полезли бы от боли, кожа лопнула и пальцы на ступне раздробило. А вы только улыбнулись и пообещали объяснить. Так, объясните, вместо того чтобы о жене рассказывать.

– А я потому и рассказывал о жене, что это всё к одному сводится – к Муругане, – через прорывающиеся глухие смешки сказал бригадир. – Когда Тася поправилась, мои ноги начал разбивать жёсткий ревматизм. Суставы на нервной почве отказывать стали. Может, помнишь, я в прошлом году недели две перед самым Новым годом с палочкой проходил? А потом перестал. Помнишь?

– Ну, – буркнул Феликс.

– Так я даже к врачам не пошёл. Сразу к Муругане. И она, конечно, помогла. Она всем помогает. Теперь у меня и суставы крепче, и кости, и кожа. Теперь у меня такие ноги, что ими, при желании, можно сваи в землю заколачивать.

И Лопатыч, повернувшись к лестнице, с силой ударил голенью правой ноги по стойке перил. Удар гулким эхом отозвался по всей металлической конструкции. И тут же откуда-то сверху, со стороны помощника режиссёра, донёсся сдавленный громкий шёпот:

– Тихо вы там, под сценой. Репетиция ещё не закончена…

– Видишь? – не скрывая удовольствия от приведённого наглядного примера, спросил бригадир.

– Вижу, – кивнул Феликс. – А боли вы, значит, не чувствуете?

– Боли не чувствую, – согласился Лопатыч. – А вообще, ноги, конечно, чувствую. Но не так, как раньше. Теперь они у меня сильнее стали, что ли. И крепче, и выносливее. Одним словом, из другого материала. В общем-то, так оно и есть.

– Из другого материала? – переспросил Феликс.

– Ты ещё всё увидишь и сам всё поймёшь. Всего я объяснить не смогу. А вот Муругана, думаю, объяснит всё полностью. Вопросов вообще никаких не останется. Тебя такой расклад, Наитин, устраивает? Рассказал, о чём смог.

– То есть, получается, что это уже, всё-таки, не ваши родные ноги, – Феликс ткнул пальцем в сторону того, что у Лопатыча росло вниз от туловища. Или умело прикреплено…

– Какой ты упёртый, Наитин, – бригадир отмахнулся рукой. – Считай, как хочешь. Я пошёл, мне срочно нужно позвонить.

– Я не упёртый, – глядя в спину поднимающегося по лестнице Лопатыча, сказал Феликс, – для меня очень важно знать точно, что я видел и что я слышал.

Фигура Леонида Палыча скрылась в темноте проёма лестницы, выходящего за дальние кулисы сцены. И уже для самого себя, в пространство бытовки, Феликс добавил:

– А я пока ни черта не понимаю. Мир вокруг как будто сдвинулся с места и куда-то медленно движется. Сползает. Странное ощущение.

Тем временем бригадир вышел через служебный вход, оставаясь в тени под козырьком, оглянулся вокруг. Убедившись, что поблизости никого, достал из нагрудного кармана комбинезона сотовый. Отыскал нужный номер и набрал. Трубку взяли почти сразу.