Зоя

— Великолепной. Мне кажется, Аксель довольна тем, что мы закупили. — Зоя сделала движение, чтобы уйти, но он испытал острое желание прижать ее к себе, не отпускать…

— Вы не поужинаете со мной сегодня вечером?

— Я должна спросить у Аксель, какие у нее планы.

Большое спасибо, я скажу ей о вашем приглашении. — Зоя хотела дать ему понять, что она не свободна. Он ей очень нравился, но это-то и вызывало у нее смутную тревогу. В его глазах она видела настойчивость, пожатие его руки было таким сильным, таким властным. Когда палуба качнулась и он подхватил ее под руку, ей захотелось вдруг вырваться, оказать ему сопротивление, в этот момент Зоя пожалела даже, что они очутились на одном пароходе. Они слишком часто виделись… Но когда она передала Аксель его приглашение, та пришла в восторг.

— Принимаем без всяких отговорок. Я сама напишу ему записку.

Она так и сделала, а потом, к ужасу Зои, буквально в последний момент заявила, что ее укачало, — и Зоя осталась в ресторане наедине с Хиршем, чего ей совсем не хотелось.

Но через несколько минут она уже забыла о своих колебаниях, увлеченная его рассказом. Он описывал год своего пребывания в Джорджии на текстильной фабрике, признавшись, что не понимал ничего из-за сильного акцента южан и в конце концов, словно бы в отместку, заговорил с ними на идиш. Зоя засмеялась, живо представив себе, как это выглядело, а потом стала слушать его рассказ о семье. Его мать была, по-видимому, такой же деспотичной, как и ее собственная, хотя происхождение у них было совершенно различное.

— Наверное, все русские женщины одинаковы, — пошутила Зоя. — Впрочем, моя мать была немкой. По счастью, бабушка моя оказалась совсем другой — д рой, сильной, с ней всегда можно было договориться.

Я обязана ей жизнью — во всех отношениях. Думаю, она бы вам очень понравилась.

— Не сомневаюсь, — согласился Хирш, а затем, не в силах больше сдерживать себя, сказал:

— Вы удивительная женщина. Жаль, что я не встретил вас много лет назад.

Она рассмеялась.

— Возможно, тогда я бы вам не понравилась. Невзгоды усмиряют человека; раньше, наверное, я была чересчур избалована. — И Зоя вспомнила свою легкую жизнь на Саттон-плейс. — Последние семь лет меня многому научили. Во время войны я дала себе зарок: если моя жизнь когда-нибудь снова станет благополучной, я никогда не буду неблагодарной судьбе… Теперь я ценю все: салон… работу… моих детей… все, что у меня есть.

Он улыбнулся, с каждой минутой все больше влюбляясь в нее.

— Мне бы хотелось узнать о вашей жизни в России.

Они поднялись из ресторана на палубу. Пароход едва заметно покачивало на волнах. Ночной воздух был прохладным, и Зоя поплотнее запахнула меховую пелерину. На ней было серое атласное вечернее платье, сшитое по модели мадам Гре, и жакет, отороченный серебристой лисой, который она позаимствовала в салоне, но и в этом чужом жакете она выглядела необыкновенно красивой.

— Почему вы хотите знать об этом? — поинтересовалась Зоя. Могло ли это иметь для него какое-то значение? Было ли это праздное любопытство или что-то еще? Она не знала, что именно он хотел от нее, зато она знала: ей с ним было так хорошо, так спокойно.

— Мне хочется знать о вас все, вы такая красивая, сильная и загадочная. — В этот момент у него был такой серьезный вид, что Зоя улыбнулась. Никто еще не говорил ей такого, даже Клейтон, но тогда она была гораздо моложе, почти совсем ребенок. А теперь она стала намного старше, намного умнее той рыжей доверчивой девушки…

— Вы уже и так знаете много больше, чем кто-либо, — улыбнулась она. — Я, например, никогда никому не говорила, что танцевала в варьете. — Зоя задорно рассмеялась, снова чувствуя себя молодой. — Бедная Аксель, когда узнала, чуть со стула не свалилась, помните? — Он тоже засмеялся.

— И я, — признался он. — Я никогда прежде не был знаком с танцовщицей из варьете.

Она никак не могла перестать смеяться.

— Только представьте, как обрадовалась бы ваша мать!

Он поперхнулся от смеха, но тут Зоя снова стала серьезной.

— Сомневаюсь, чтобы она была от меня в восторге.

Раз ваши родители уехали из России, чтобы избежать погромов, то едва ли они хорошо относились к Романовым. Я не права?

— Вы действительно с детства были знакомы с царской семьей?

Ему не хотелось смущать ее утвердительным ответом на ее вопрос, но, конечно, она была права. Его мать всей душой ненавидела царя, во всем винила его, да и отец никогда не говорил об императоре ничего хорошего. Но тут Хирш заметил вдруг, что Зоя молча смотрит на него, словно бы что-то взвешивая в уме, а потом чуть заметно кивнула.

— Да, это так. — Она заколебалась, но лишь на мгновение. — Царь и мой отец были двоюродными братьями. Я, можно сказать, выросла вместе с его детьми. — И она рассказала ему о Маше, о том, как жила с ними летом в Ливадии, а зимой в Александровском дворце. — Она была мне как родная сестра. Я чуть не умерла, когда узнала, что их расстреляли, а потом… приехал Клейтон… вскоре мы поженились…