Зоя

— Он перебрался на Седьмую авеню и открыл собственное ателье, а когда я стал там работать, я перевернул все с ног на голову с помощью того, что называется модой. Несколько раз мы с отцом ужасно ссорились из-за этого, но, когда мои дядья ушли на пенсию, я сделал все по-своему, закупил английскую шерсть такого цвета, что папаша чуть не взвыл от ужаса. Затем мы стали шить и женские пальто и за последние десять лет многого добились как раз в том, с чего, по-моему, надо было начинать. Сейчас все идет прекрасно, особенно теперь, когда отец отошел от дел, а я привожу новые модели из Парижа.

— Интересная история, мистер Хирш, — подала голос Аксель. Это была типичная история удачливого американского предпринимателя. — Ваши пальто великолепны. Они у нас хорошо идут.

— Очень приятно. — Хирш улыбнулся; он чувствовал себя на своем месте. Он имел огромный успех, причем достиг всего почти в одиночку. — Мой отец постоянно твердил, что я погублю дело. Теперь-то, на пенсии, он старается показать, что его больше ничто не интересует. Но, когда меня нет, мои портные и закройщики рассказывают, что он все вынюхивает и разглядывает в мастерских. — Зою рассмешила нарисованная им картина. — А вы, графиня… извините, Зоя… как вы попали к Аксель?

— Это долгая история, — засмеялась она, чувствуя себя с ним удивительно легко. Затем Зоя вновь стала серьезной. — Мы все потеряли во время кризиса. — Она не скрывала, что с ней произошло. — Внезапно мы остались без средств, наши два дома пришлось продать, а также мебель, наряды и меха, даже фарфор. — Она впервые говорила об этом в присутствии Аксель, однако смущения не испытывала. — У меня на руках осталось двое детей, и не было работы. Во время войны я танцевала здесь, в Париже, в труппе дягилевского балета, потом еще в одной балетной труппе, но в 1929 году мне было без малого тридцать лет — многовато, чтобы снова стать балериной. — Зоя со смущенной улыбкой посмотрела на них обоих. Дальнейшее было для Аксель полным сюрпризом. — Я попыталась поступить в труппу Зигфельда, но ему нужны были высокие женщины, и я пошла танцевать в варьете. — У Аксель от удивления широко раскрылись глаза, а Саймон Хирш смотрел на нее с нескрываемым уважением. Немногие женщины так смело шагнули из богатства в нищету, немногие признались бы, что танцевали в варьете. — Это, должно быть, поразило вас, Аксель. Никто не знает об этом, даже мои дети. Это было ужасно. Я проработала в варьете полтора года, я ненавидела свою работу, и вот… однажды ночью, — ее глаза до сих пор увлажнялись, когда она вспоминала об этом, — когда я была на работе, в доме начался пожар, и я чуть не потеряла своих детей. Дети для меня — все, и я поняла, что больше никогда не смогу оставить их одних. Поэтому я собрала все оставшиеся вещи, переехала в гостиницу, одолжила сто долларов и вот… постучалась в дверь к Аксель. Не думаю, чтобы она догадывалась, в каком отчаянии я тогда находилась, — она с благодарностью взглянула на свою подругу, которая была вне себя от услышанного, — и мне очень повезло, что Аксель взяла меня. С тех пор я работаю у нее и надеюсь, что буду с ней всегда. — Она улыбнулась, не подозревая даже, насколько ее рассказ тронул их обоих, особенно Саймона: «И они жили счастливо до самой смерти…»

— Вот так история! — Хирш смотрел на нее с нескрываемым изумлением, а Аксель незаметно вытирала глаза кружевным платочком.

— Почему вы ничего не сказали мне тогда?

— Я боялась, что вы не возьмете меня. Я готова была на все, чтобы получить эту работу. Я даже указала вам свой титул, чего, конечно, в иной ситуации никогда бы не сделала. Если б я выступала в варьете, мне бы кричали: «Браво, графиня!» и свистели, а кто-нибудь выкрикивал бы из-за кулис: «Это наша собственная графиня!» — Все трое засмеялись, и веселее всех Зоя.

Только Аксель знала, как бы отзывались о Зое, если б узнали, что графиня Юсупова танцевала в варьете. — У каждого своя судьба. Во время войны здесь, в Париже, некоторые наши друзья ловили голубей в парке и ели их.

Саймон подумал о том, сколько ей всего пришлось пережить. Революция нанесла ей жестокий удар, вся ее семья погибла. Нет, это не просто женщина в красивом розовом льняном костюме. Это нечто большее.

Ему хотелось поскорее поближе узнать ее. После обеда, пролетевшего так быстро, он подвез их в отель «Ритц» по дороге на встречу с представителем французской фабрики, где он собирался заказать кое-какие новые ткани.

Он пожал руку Зое, когда она вышла из машины, и долго и внимательно смотрел ей вслед, думая, какая же она удивительная женщина. Теперь ему хотелось знать о ней все: как ей удалось бежать из России, как она смогла выжить, какой ее любимый цвет, как зовут ее собаку, чего она больше всего боялась в детстве. За какие-нибудь два часа он понял, что влюбился в женщину, женщину своей мечты. Он сорок лет искал ее, но сегодня, в Париже, в трех тысячах миль от дома, он ее нашел.

Глава 36