Зоя. Том первый

И почувствовал, как тот гладит его руку. Шершавая ладонь двигалась от локтя до кончиков пальцев сначала медленно, а потом скорость увеличилась, и дошло до того, что Макар почувствовал сильную боль. Попытался освободиться, но Григорий крепко сжал запястье, пробухтел:

– Молчишь…

Макар вздрогнул, дёрнул руку ещё раз. Отец схватил вторую.

– Молчишь, гадёныш! Решил в войну поиграть? Ну поиграй, поиграй! Плохо тебе живётся, да? На царя в обиде? Я всю жизнь вот этими вот руками строил и чинил. Ни разу мне царь дорогу не перешёл! Потому что я трудился на благо своей семьи! Чтобы быть сытым, нужно встать и пойти работать! А у вас, видимо, работы мало, раз есть время листовки эти чёртовы составлять и читать.

Григорий отпустил руки сына. Сжал ладони в кулаки, ударил ими сильно о борт лодки. Видимо стесал кожу, взвизгнул и заорал во всё горло:

– Пороть вас всех надо! И тебя, и Зойку! Её вообще, неугомонную, в монастырь отправлю. Жениха-то я ей, получается, тоже непутёвого выбрал! Из твоей шайки. Хотел породниться с хорошим человеком. Что я ему скажу? Хотя мы с ним оба теперь под прицелом. С нас три шкуры сдерут, если что-то случится. Славное семейство получится: революционер и революционерка.

Макар впервые посмотрел на отца. Пронзительный, метающий искры взгляд Григория Филипповича словно обжигал кожу на лице сына. Юноша почувствовал, как пылают щёки, как от этого жара ощущается сильное покалывание щетины. Стало казаться, что небритые волоски впиваются в кожу, проникают всё глубже. Будто как и сам Макар хотят скрыться от этого страшного взгляда.

– Ты зачем Зою потащил на собрания? – продолжал орать отец.

Макар уже не мог отвести взгляд, глаза не слушались, они были прикованы к Григорию Филипповичу.

– Кто он? – поинтересовался Макар тихо.

Но отец, видимо, не услышал и продолжал:

– Опозорил ты, Макар, и память своей матери, и сестру, и себя. Не меня! На себя клеймо поставил! Я человек уважаемый! А вот ты начал жить не так, как нужно.

– Кто он? – Макар спросил громче, чтобы отец услышал его.

Григорий Филиппович замолчал. Уставился на сына и произнёс:

– Подал голос, сучонок. Он дружок твой революционный – Николай.

Слова отца так сильно резанули по сердцу, что Макар почувствовал жгучую боль. Схватил рукой кожу на груди, потянул с силой. Пытался оторвать кусок от себя, чтобы вынуть то, что горит сейчас огнём.

– Не может быть, – прошептал он. Замотал головой, не веря в то, что сейчас услышал.

Глава 5

– Здравствуйте, пани Анна, – смущённо поприветствовала Зоя подошедшую женщину.

Встреча с портнихой была для неё полной неожиданностью.

– Здравствуй, Зоя, – ласково ответила пани. – Прости, что побеспокоила тебя. Была здесь по делам, а потом решила в Дону руки помочить. Утро сегодня такое прекрасное, посмотри на восход! Осенью это большая редкость. Дышится-то как хорошо. Видишь, круги вокруг солнца? Завтра разгуляется непогода. Если ты не торопишься, посиди со мной.

– Хорошо, – согласилась Зоя.

– Как поживает твой жених? – спросила пани Анна.

– Не знаю, – Зоя пожала плечами и встала. – Извините, я пойду, мне пора домой.

– Нет-нет, я не настаиваю на откровенности, обещаю, спрашивать не буду. Bez ciekawości nie ma mądrości (Без любопытства нет мудрости). Я же хотела тебе помочь. Советы не даются без знания ситуации.

Но Зоя молчала. Ей было как-то не по себе. Пани Анна задела за живое. Беспокойство не утихало, а вопрос пани ещё больше усилил его.

– Я давно не видела его, и даже не знаю, жив Янек или нет, – слёзы полились из глаз Зои. Но она быстро вытерла их.

Пани Анна смотрела на девушку ласково.

– Неужели ты так сильно любишь его?

– Очень, – ответила Зоя и опустила глаза, – так сильно, что хотела отдаться ему.

Зоя замолчала, залилась краской.

– Продолжай, – попросила портниха, – не нужно стыдиться своих мыслей.

– Он отругал меня, сказал, что только после венчания я стану его навеки. Наверное, не приходит из-за того, что я так повела себя.

«Как правильно я воспитала Янека, – подумала пани Анна с гордостью. – Не я, мы! Густав, ты был бы счастлив, узнав, что наш мальчик может так любить! Как ты был прав!»

Пани тяжело вздохнула. Ей хотелось рассказать Зое, что Янек в порядке, но уволился с порта. И пока сидит дома, не может выйти на улицу. Но боялась спугнуть Зою страшным словом «революционер». Когда Янек признался матери, что ходит на собрания и борется за свободу, а за это его могут поймать, пани Анна упала в обморок. Пришедший врач прописал успокоительное и лежачий режим. Несколько дней пани была в бреду. Она обвиняла Янека в убийстве отца. Просила, чтобы сын сделал то же самое с ней.

Янек успокаивал мать, насильно давал ей лекарства. Пел её любимые песни, но пани продолжала смотреть на сына ненавистным взглядом.

А однажды утром она проснулась в хорошем настроении. Улыбнулась Янеку. Как будто ничего и не было. Сразу стала наводить порядок. Сын помогал.