Зоя. Том второй

То, что чувствовала Зоя в эти тяжёлые для неё месяцы, не было рассказано Николаю Алексеевичу. А он даже не стал себе представлять это всё. Он смог почувствовать боль бабушки, когда пропал в 1913 году Янек. И Николаю Алексеевичу казалось, что ничего не может быть больнее этого. И раз бабушка не стала рассказывать об этом, то предположил, что она просто не могла словами описать то, что происходило у неё внутри.

Письма от Янека приходили довольно часто. Зоя читала их в одиночестве и складывала в шкатулку. Катя просила дать почитать, но Зоя прижимала их к сердцу и качала головой.

«Золо́то моё, нет в мире слов, которыми я мог бы описать свою любовь к тебе. Я, как и тогда в ссылке, только твоими молитвами жив.

Вчера из нашей роты остался я один. Мне стыдно перед теми, кто погиб на моих глазах. Они все ушли, а я живу. Для тебя живу, моя родная Зоечка.

Если удаётся поспать, я вижу тебя во сне. Ты у меня одна на всём белом свете любимая и родная. Твои глаза и губы повсюду со мной. Всегда перед боем чувствую твоё дыхание, и оно спасает меня.

Все теперь называют меня бессмертным. Спрашивают, в чём моя сила? А моя сила, моя жизнь – это ты, Золо́то… Закончится война, и я опять прикоснусь к тебе, родная. Люблю…»

Все письма были написаны в таком духе. Когда Зоя их читала, ей казалось, что Янек сидит рядом с ней, и она слышит его шёпот, чувствует его прикосновения.

«Зоечка, Золо́то, я опять один остался жив. Меня переводят в другую часть. Поговаривают, что там не до писем будет. Но я при первом удобном случае буду писать тебе, любимая.

Я всё-таки немного полежал в госпитале. Но ты не волнуйся, родная. Мы съели что-то не то, какие-то грибы. Отравились. Уже всё хорошо, я опять в строю.

Сейчас у всех перед глазами разрушенная деревня, а у меня только ты. Я ради тебя буду гнать врага. Ради того, чтобы ты не видела этого ужаса.

Мы победим обязательно, и я опять прикоснусь к тебе. Какая же ты у меня красивая, нежная, любимая. Вся моя жизнь – это ты. Жди меня, родная, с каждым днём я всё ближе к твоим губам. Твой, только твой и ничей больше, Янек…»

Катя всё-таки без спроса эти письма прочитала.

Она призналась в этом Николаю Алексеевичу перед смертью. Говорила, что читала и обливалась слезами, и завидовала Зое. Когда молилась за Янека, просила мысленно, чтобы он и ей прислал письмо, но ни разу Янек ничего не прислал.

В своих письмах он даже не вспоминал о детях. Его строки были пропитаны любовью только к одной женщине. И было понятно, что нет в его голове мыслей о других, и на всём белом свете существуют только он и Зоя.

Когда муж ушёл на войну, Зоя осталась в доме вдвоём с Катей и её дочкой Кариной. Катя работала на пекарне. Когда в ноябре 1941 года немцы вошли в Ростов, Катя возвращалась с работы.

На улице творился хаос. Жители толпами врывались в магазины, пекарни и вытаскивали оттуда всё, что попадалось на глаза. Катя хорошо запомнила танки и лица немцев, встретившихся на её пути.

Один из немцев присвистнул при виде Кати. Широко улыбнулся. У неё внутри всё похолодело. Она остановилась и смотрела, как жители грабят магазин. Он что-то говорил по-немецки, а потом подошёл к магазину, из которого жители выносили ящиками сухари, и начал забирать ящик у одного из мужичков. Тот сопротивлялся долго. Но немец оказался сильнее. Он выхватил из рук мужичка награбленное, подбежал к Кате и вручил ей с улыбкой. Катя попятилась назад и покачала головой, мол, не возьмёт.

И тут немец неожиданно произнёс по-русски:

– Берьи и бегьи, пригодьится…

Катя продолжала пятиться назад. Немец наступал на неё, ящик упирался Кате прямо в живот.

У Кати была паника, она отвернулась было от немца, а он вдруг наставил на неё автомат и повторил, всё с той же улыбкой на лице:

– Берьи и бегьи, пригодьится…

Катя схватила ящик и побежала в сторону дома. Слышала, как немец свистит ей вслед.

Как добежала до калитки, Катя совсем не помнила. Бросила ящик на пол, села за стол и зарыдала. К ней тотчас подошла дочка, прижалась, что-то шептала.

Зоя переводила взгляд с ящика на Катю и обратно.

Когда Катя успокоилась, рассказала обо всём Зое.

– Мама Зоя, давай выбросим этот ящик?! – взмолилась она. – Воровать – это грех.

– А это не ты украла! Ещё вспомнишь про этот ящик, когда есть будет нечего. Не вздумай выбрасывать! Война. Да и как ты выбросишь-то? Не жалко столько людских трудов? Это же твоими руками сделано. Катя, война всегда против правил. У тебя ребёнок, всё пригодится. Отнеси ящик в сарай, переложи всё в банки. Не дай Бог, мыши или крысы испортят.

Катя послушно кивнула.

Появление в Ростове немцев очень встревожило Зою, и на следующий день она отговорила Катю идти на работу.

И правильно сделала, что отговорила. Неожиданный стук в дверь испугал и Зою, и Катю. Зоя долго не открывала, велела Кате и Карине тихо уйти через задний двор и спрятаться в сарае, как когда-то, ещё во время Первой мировой войны советовал Николай.