Золочёные горы

– Герцог любит красивых женщин, – заметила Инга не без тщеславия. – Но Джейс одинок. – Она прошептала по-французски: – Его воспитывали эти люди, бедные негры.

Она скосила глаза в сторону Джона Грейди, управлявшего экипажем, на его прямую спину и руки, в которых он держал вожжи, с таким видом, словно он виноват в том, как воспитали лишившегося матери мальчика.

– А потом эта вторая жена! – продолжала Инга. – Она отослала мальчика в академию Массачусетса, когда ему было всего восемь. А теперь? Пф-ф. В университете ему внушили столько дурных идей. Он спорит с отцом, ругает деда, а ведь тот был генералом и воевал, ты знала? Его ранили при Манассасе. – Она перешла на английский.

– Его портрет я тоже видела. Бригадный генерал, верно?

– Да, очень известный. Потерял ногу и вообще все. Земли, собственность.

Джон Грейди стал насвистывать что-то неопределенное.

– Поэтому муж хочет возвести памятник конфедератам. В честь своего отца. Муж не может забыть дом своего отца, его отрезанную ногу. Только представь все это, – Инга содрогнулась.

Я подумала про Пита Конбоя и пилу хирурга. Мистер Грейди засвистел громче.

– Но, Джаспер… ему все равно. Он стыдится. И предпочитает забыть. Для мужа сын – сплошное огорчение. Он… трудный, мне тоже с ним непросто. Три года я пытаюсь с ним подружиться, но он злится на меня. Сплошное расстраивание.

– Расстройство, – поправила я.

– Да, расстройство, – она наклонилась ко мне.

Я с трепетом погладила ее шелковистые волосы.

– Мне жаль, Инга.

Она вытерла глаза и выпрямилась.

– Ничего, пустяк.

Но это был не пустяк. Джейс трудный, мрачный и саркастичный. Но в то же время очаровательный, начитанный и остроумный. И он подмигивал мне так, словно у нас взаимопонимание.

Глава десятая

Дождь стекал по стеклянной крыше и по стенам оранжереи. Мы походили на рыбок в аквариуме: пальмовые листья и папоротники высились вокруг словно водоросли.

– Пожалуйста, перепиши все заметки с нашей поездки, – сказала Инга, развалившись в шезлонге. – Составим отчет об условиях в поселке и рекомендации. Первое: закрыть салун. Второе: спланировать систему канализации. Третье: что там еще?

Я просмотрела заметки.

– Перевести брошюры?

– Да, перевести, – она взмахнула рукой и зевнула. – Только не сейчас, пожалуйста. Отчет – дело утомительное. Сегодня мы слишком много работали, да? Теперь развлечемся. – Она похлопала по сиденью рядом с собой. – Я такая скучная.

– Не скучная, – поправила я. – Мне скучно. Ennuyée.

– Да, скучно. Месье Паджетт в Денвере. Он хотел, чтобы я поехала с ним, но… – она заговорила тише, – дамы там меня недолюбливают. Сплетничают обо мне. Они овцы. Коровы и овцы. Им не нравится европейский стиль и то, как я заполучила своего мужа. Они разговаривают о церкви. И о всякой ерунде. Обсуждают рецепты. Их не интересуют музыка и танцы. Представляешь, Сильви?

Все, что я знала о танцах, ограничивалось топтанием моих тетушек и дядюшек в тяжелых башмаках под скрипку отца в амбаре и скаканием двоюродных братьев и сестер, вероятно весьма примитивным.

– Я мало что знаю об изысканных танцах, – заметила я.

– Не умеешь танцевать? – она встревоженно поднялась. – Но, Сильви! Тебе надо подготовиться к гран-бал. Три недели достаточный срок. Я научу тебя.

– Вряд ли это хорошая мысль.

– Вставай.

Повернувшись ко мне лицом, она протянула мне левую руку, а второй обхватила меня за талию. Нежные пальцы графини сжимали мои широкие костяшки. Она притянула меня к себе, зажав как в тисках, и направляла вперед-назад, приговаривая:

– Un, deux, trois! Раз, два, три! Шаг, шаг, шаг, поворот и шаг!

Она отпустила меня и станцевала сама, заливаясь звонким смехом. Бизу залаял, и она взяла его на руки и танцевала пару минут вместе с ним. Потом вернулась ко мне, продолжая смеяться и кружиться. Я следовала за ней, поглядывая на свои неуклюжие ступни, пока она вальсировала, направляя мое нескладное туловище.

– Смотри вверх! Не деревеней! – Она напевала мелодию вальса. – Та-та-та-та-та! Ты катишься на коньках, летишь по льду, glissade – скользишь. Ты легкая как перышко, Сильви.

Потом, словно их осыпали волшебной пыльцой феи, ноги мои ощутили ритм. И мы с графиней раскачивались в такт, напевая мелодию, и шаг за шагом выскользнули в холл со сводчатыми потолками.

– Вальсируй, Сильви!

Я дала себе волю и заскользила по отполированным полам. Ой-ей. Появилась миссис Наджент: ее ноги неодобрительно цокали по паркету. В глазах ее читалась тревога, словно мы пустились в загул в опиумном притоне, а не танцевали под воображаемую мелодию.

– У нас урок танцев! – прокричала Инга.

– Вижу, – ледяным тоном протянула экономка.

– Присоединяйтесь, миссис Наджент! – пропела Инга.

Экономка откинула голову. При виде ее возмущенно вытянувшегося лица мы прыснули со смеху. Когда она отвернулась, мы втянули губы, изобразив рыбий рот. Она обернулась и уставилась на нас. Кажется, она заметила мою гримасу. Ей же хуже, мне все равно. Мы с Ингой провальсировали назад в оранжерею, не переставая хохотать. И упали на кушетку, хватаясь за бока.