Золотая бабушка (СИ)

Он и сам не знал, что искал, но на глаза попался маленький листок где-то на краю стены с многочисленными эскизами, картинами, репродукциями. На наброске женского портрета героиня смотрела в сторону, отчего так хорошо просматривались все линии шеи. Это ведь сам Кислый когда-то накидал. Точно-точно. Это Кислый набросал Любу. Скульптор вспомнил, как впервые привёл её в мастерскую. Девушка водила глазами по инструментам, осматривала всё очень внимательно, казалось, будто могла проделать дырки в стенах. Пашка спросил, что она делает. Любочка ответила просто: «Хочу хорошенько запомнить, чтобы дома нарисовать. Тогда эта комната всегда будет со мной». Кислый улыбнулся воспоминанию и коснулся нарисованной шеи, даже завороженно принялся водить по ней указательным пальцем.

Как давно это было. Сколько с тех пор он пережил всякого. Он падал и разбивался, а потом вновь и вновь собирал себя по кусочкам, продолжал жить и творить. Его подставляли коллеги, жена молила остановиться, окружающие водили носы от зависти и ненависти. Но что они значат, когда ты продолжаешь делать то, для чего тебя создал сам Бог? Тебе ли перечить Ему? А ведь тот мальчик, который нарисовал эту шею ещё ничего не знал. Он не мог знать будущего, но в этих линиях уже виден знаменитый художник.

— Что ты делаешь? Колдуешь? — спросила Люба.

— Нет, пытаюсь хорошо запомнить.

— Зачем?

— Чтобы дома слепить, тогда ты останешься со мной навсегда, — Кислый прищурился своими лисьими глазами.

Но Люба лишь тяжело вздохнула. У мужика волосы седые, а он всё продолжает вести себя, как ребёнок. Ей ведь уже не 18 лет, чтобы вестись на такие глупости. Лучше бы таблетки от давления подарил или смазал петли дверей, чтобы не скрипели. Почему мужчины не взрослеют?

Отсутствие реакции смутило Кислого. Он-то рассчитывал, что Люба оценит его внимательность к деталям. Однако женщина даже не бросила одобряющий взгляд. Что ж… Вызов принят! Люба могла строить из себя хоть императрицу Екатерину, но Кислый знал её. Без осторожности и неловкости мужчина взглянул на холст, за которым сидела Люба.

— Что пишешь?

— Окно.

На полотне действительно было изображено окно, рядом с которым сидела Люба. Кислый развел руками.

— Не понимаю, зачем же ты рисуешь его таким… Какое оно есть взаправду? Я помню, что ты сама говорила: картины — это отражение мира через призму творца. Где же тут призма? Фотография получается.

Любовь Михална закатила глаза.

— Мне нравится, а ты не смотри, уходи и духоту забери с собой, — строго сказала женщина, не взглянув на Скульптора.

Он был унижен. По крайней мере, так себя почувствовал. Раньше Любу легко было вывести на дебаты по поводу искусства, и они долго рассуждали об истине и предназначение. Люба всегда считала ответ «мне нравится» ниже своего достоинства. Творец должен объяснить и отстоять свою позицию! Это его долг, нет, даже миссия. Теперь она Кислого просто отбрила.

— Может… — попытался продолжить мужчина, — ты видишь в этой фотографичности особый смысл? Или ты вообще ищешь другие смыслы?

— Нет, — просто ответила женщина и замолчала.

Ничего, это ещё не конец. Было в арсенале Кислого ещё одно безотказное оружие, сближавшее их когда-то. Он сел так, чтобы она не могла не видеть его, подпёр руку щекой и стал смотреть. Безудержно смотрел, как Люба рисует. Обычно её это так смущало, что она либо злилась и ругалась, либо посмеивалась и сама завязывала разговор.

Кислый смотрел на свою старую любовь очень внимательно. У неё были всё те же карие глаза. Они его испугали в молодости. Вокруг всегда были люди с блеклым цветом глаз, а тут не очи, а огни. Страшно в таких сгореть заживо. А если она ещё зыркнет так, как умеет, то можно и рабом стать.

Прошло две минуты.

Удивительно, как спустя столько лет, Люба осталась так хороша. Возраст придал красоте глубину. Зря женщины переживают о своих сединах: солидных и умных мужчин уже не заманишь молодостью, им подавай что-то больше, что-то интереснее, что-то загадочнее. Мужчин морщины не пугают — только женщин. Получается, что люди, и правда, сложнее животных. Недостаточно одного инстинкта, чтобы просто быть вместе.

Прошло семь минут.

Есть в азиатках что-то притягательное. Трудно понять, что именно. Дело, конечно, не в разрезе глаз, тогда бы на всех подиумах мира красовались только азиатки. Может, несмотря на многонациональность России, из поколений в поколения славянам передаётся генетический код, который заставляет их удивляться азиатским лицам и считать их особенно притягательными?

Прошло двенадцать минут.

А Люба продолжала игнорировать Кислого. И это переходило все границы. Удивительно, как стали они далеки друг от друга. Что ему ещё сделать, чтобы привлечь внимание этой женщины, Кислый никак не мог понять. Разговор не шёл, контакт не налаживался, а ведь раньше всё было так просто…