Золотая бабушка (СИ)

— Ой, — отмахнулась Марья Петровна, — по молодости бабы часто мужиков из-за пустяков тиранят. Выпил с друзьями, вернулся хмельной, а она давай на него кудахтать. Чего человеку и отдохнуть уже запрещено? Он, конечно, разозлился чутка на это. Но извинился же. Я считаю, что деньги зарабатывает — пусть с мужиками иногда гуляет.

— Так он их не зарабатывает, а ворует. Это все знают, — щёлк-щёлк семки, щелк.

— А кто сейчас не ворует? — попыталась оправдаться Марья Петровна.

— Но он же получается у тебя ворует. И у меня ворует, — недовольно поджала губы Любовь Михална.

— Как это?

— Ну и дура ты, Марья Петровна. Как-как. Да вот так. Сидишь ты на этой лавочке, которая завтра развалится. А ведь со всего дома деньги собирали, чтобы двор в порядок привести. Где лавочка наша? А деньги где? Сколько ты проработала у себя в швейном цеху? Лет 50? Шторами всю страну обеспечила. И сколько ты получаешь пенсии? В магазин ты давно ходила? Да и Наташка теперь твоя в этой кабале. Она б может и уйти от него хотела. Да куда теперь с двумя детьми без работы и с твоей копеечной пенсией? На панель разве что. И это ещё не самое худшее. Ведь детей-то у неё вообще отнять могут. А Вовке-то ничего не будет. Бьёт, ну, и чё. Ничего с этим не сделаешь, вызовете вы ментов, когда «серьёзно» побьёт Наташку. Менты и сделать ничего не смогут. Штраф выпишут 500 рублей и ладно.

— Да ну тебя, Михална! У тебя от зависти скоро рожа лопнет. Моя Наташка пристроена. А Витёк мой в Москве работает. Вот ты и бесишься. Твой Иван-дурак тут на попе своей сидит и на твоей шее. На твоей пенсии да акциях существует. Он же на работу почти не ходит. Лентяй и тунеядец.

— Ты в мой огород не лезь, коли в твоем гнили полно. Витёк в Москве наркоманит. А Наташку муж скоро прибьёт. Помяни мое слово.

— Ах! Ох! Девочки, вы что!

Марья Петровна и Любовь Михална с презреньем отвернулись друг от друга. Но как подобает «подъездным подругам», ссора их быстро сошла на нет. Других друзей тут не водилось, поэтому приходилось брать, что имеется. Пусть даже срок годности истёк.

Вскоре их внимание переключилось на прохожих. Любовь Михална со скучающим видом разглядывала тех, на кого указывала Марья Петровна. Но старуха совсем не слушала свою подругу. Она почему-то пыталась среди этих незнакомцев найти того самого Родиона Раскольникова с топором. Так, может, муки её закончатся, и это будет очень прозаично. Может быть, даже в газетах напишут. И кто-нибудь так же, как и Любовь Михална, прибьёт прессой несколько надоедливых мух.

А как хорошо было в молодости с Ниной. Давно от неё никаких писем не было. Завалена что ли своими делами? Обычно она присылала весточку раз в месяц, а тут три — тишина. И послания Любови Михалны оставались без ответа. Впрочем, Нина напишет, это точно, ведь у них были очень нежные и добросердечные отношения.

Они познакомились, ещё когда учились вместе в Академии в Ленинграде. Влюбились в друг друга беззаветно и всюду появлялись вместе. Они даже жили в одной комнате, снимали её у старушки. Хорошее было местечко — Васька! Совсем недалеко от места учебы, выход был ещё на брусчатку, а не на эти ваши безвкусные плиточные тротуары.

Но Любовь Михална в академии так и не доучилась. Пришлось уехать обратно в родной северный городок, чтобы ухаживать за матерью, обезумевшей так, что когда она ходила по дому — не узнавала совершенно никого. Она только бормотала неясные истории про деревню, про картошку, про чёрный снег.

В Ленинграде Любочке с Ниной было весело. Они всегда встревали в странные истории. Прошмыгивали на самые крутые выставки, на цыпочках пробегая мимо охраны. А однажды пытались выкрасть скульптуру одного аспиранта, который пользовался бешенной популярностью у всей Академии. Так девчонки хотели привлечь его внимание. План был прост и незамысловат. Любочка устраивает скандал. Собственно, это она могла сделать всегда на пустом месте. Привлекает всеобщее внимание, а Нина суёт в сумку осла (это и была скульптура) и со всех ног несётся прочь. Все шло очень гладко, так гладко, что не верилось в удачу!

На выходе их поймал сам автор работы. Девочки решили, что сейчас отхватят таких люлей, что никогда в жизни больше не смогут переступить порог Академии. Но парню очень понравился спектакль, который устроили две проказницы. Скульптор отпустил их с миром, даже осла не забрал. Приятный был человек, его голубые глаза никогда не прекращали сверкать.