Золотая дева

— Стало быть, опередили вас, — покачала она головой. — А ведь говорила я, что есть в пруду графский клад. Мой-то только отмахивался. Сказки, мол, суеверия. Вот и домахался.

Она ткнула пухлым кулаком в макушку супруга и ушла в кухню за чаем. Упрёк Натальи Кречетов взвесил и на себя. Он ведь тоже до последнего не верил в клад — пока не подержал в руке царский империал.

Телефон тренькнул сообщением:

«Вчера в 19.20. следственной группой прокуратуры был предпринят обыск в квартире гражданина Громова Ильи Евгеньевича. В присутствии его супруги и понятых была обнаружена и изъята картина, соответствующая данному вами описанию.

Майор юстиции Шестакова Е. М.»

Наталья принесла из кухни пузатый чайник, распространяя дух хорошо заваренного свежего чая с листом смородины. К чаю были предъявлены маленькие сахарные плюшки.

«Всё идёт отлично, — подумал Антон, с удовольствием укусывая мягкое тесто. — Будет чем прижать ночного ныряльщика».

Никиту Степановича Антон отправил в сторожку к дежурному охраннику — узнать новости на объекте. Сам же направился в особняк.

Каково же было удивление Антона, когда в фойе его встретил Громов, переодетый в деловой серый костюм. Он учтиво поздоровался со следователем и, мягко схватив его за локоть, повлёк в кабинет Дольского.

— Гражданин Кречетов, поймите, не для себя, — причитал он, с собачьей преданностью заглядывая в глаза представителю закона. — Хотел ведь как лучше. Думал, найду сокровища, отреставрируем имение, парк восстановим… Сами знаете, какое скудное финансирование.

Судя по воспалённым глазам, ночь для чиновника выдалась бессонной, зато, он, похоже, успел подготовить к допросу стройную линию поведения.

Услужливо улыбаясь, Громов распахнул дверь кабинета и ласково подтолкнул Кречетова вовнутрь. В кабинете, превратившемся в последние дни в допросную, Антона ждали ещё двое: поэтесса Кутеева в чрезвычайно открытом летнем туалете и сам потеснённый хозяин, Иван Степанович Дольский. Директор сидел в историческом кресле, положив седую голову на молитвенно сложенные руки и смотрел на вошедших со смиренным страданием. Нэлли Кутеева прохаживалась от стены к стене и нервно курила тонкую дамскую сигаретку, заправленную в мундштук.

— Прежде всего, кто выпустил задержанных из их номеров? — строго спросил Кречетов.

— Это я, гражданин следователь, — с покаянным видом отозвался Дольский. — Илья Евгеньевич, конечно, понаделал глупостей, но ведь он не преступник.

— С чего вы взяли? — поинтересовался Антон, усаживаясь за директорский стол.

— Он милейший и глубоко порядочный человек, — убеждённо произнёс Дольский.

— Сильный аргумент, — вздохнул Антон, качая головой. — Тогда пусть этот глубоко порядочный человек объяснит, как в его тульской квартире оказалась украденная картина?

Все молча уставились на следователя: Громов, побледнев и затравленно бегая глазами, Кутеева — удивлённо подняв острую бровь, Дольский укоризненно качая седой головой.

— Видите ли, — сказал наконец Громов, нервно поправляя узел безупречного галстука. — Это была не кража.

— Вот как?!

— Да, да, я понимаю, всё выглядело именно так. Но, прошу вас, Иван Степанович, не казните.

Голос Громова театрально дрогнул, и он направил взгляд, исполненный раскаяния на потрясённого новостью Дольского.

— Казнить вас или миловать, решать мне, — напомнил Антон. — Итак, зачем вы завладели картиной?

— Господи, это же очевидно! — потряс ладонями чиновник. — Чтобы никто другой не догадался о месте клада. К сожалению, кто-то меня всё же опередил. И теперь сокровища неизвестно где и, похоже, навсегда утрачены для государства.

— А вы, стало быть, этой ночью радели о государстве? — уточнил Антон, прекрасно понимая, что прижать этого скользкого господина ему будет не так просто.

— А как иначе?! — искренне удивился Громов. — Я, как законопослушный гражданин, собирался сразу же сдать сокровища государству.

— А как же жаркие страны, которые вы обещали гражданке Кутеевой?

— Ну… причитающейся мне премии хватило бы и на жаркие страны, и на восстановление графского парка, — не смутился Громов. — Кстати, как насчёт добровольно сданного мной империала? На аукционе его стоимость колеблется в районе ста тысяч долларов. По закону мне причитается пятьдесят процентов. Все эти деньги я собирался направить в фонд реставрации.

— Вы благородный человек, — воскликнул Дольский.

— Что ты несёшь? Какой фонд? — вмешалась Кутеева. — Отдайте мне мою долю.

— Монета изъята в ходе следственных действий и является в настоящий момент вещественным доказательством, — напомнил Антон.

— Как изъята?! — возмутился Громов. — Позвольте. Я сам, добровольно, передал империал вам, как представителю закона. В конце концов, есть съёмка этого вашего задержания.