Золотая голова

Наконец-то надо мной прекратили издеваться. Ругаясь про себя на чем свет стоит, я заползла под одеяло — ночи были все еще прохладные — с твердым решением заснуть. И до утра меня мучили кошмары — меня, меня, спокойно дрыхнувшую накануне собственной казни! Вот до чего довела проклятая книжонка! Руна «анзус» стучала по моему черепу, как дверной молоток, и под этот грохот я лезла, зацепившись кошкой, по отвесной стене, а стена никак не кончалась, потому что будущее сразу же менялось местами с прошлым, и эрдская ладья с драконьей мордой прошла сквозь линейный корабль «Герцог». На веслах сидели эрды и карннонцы, мужчины и женщины попарно. Я стояла на вершине горы Фену— Скьольд, но они проплыли мимо, прямо к Валу. Один из них, что-то крича, указал назад. Я обернулась туда и увидела старика в коричневой рясе. Он рисовал на земле прутиком какие-то знаки. «Что это? „ — спросила я. „Правая линия, — ответил он мне, как неразумному младенцу, — и левая линия, и средняя линия“. „Это я и так вижу, я спрашиваю, что ты чертишь? „ „Ты не понимаешь? — удивленно произнес он. — Совсем не понимаешь? Это знали и знают разные народы… Хорошо, вот тебе Четверо врат“. Из каждых врат вышло по чудовищу, подобных тем, что обитают в морских глубинах и пропастях земли, никогда не видя света, и все они ринулись на меня, но не смогли убить — ведь у меня в груди не было сердца, мое сердце было камнем, вставленным в серебряный перстень, и красно-белый орнамент сплетался в венок, Арне же Арнарсон, крыса канцелярская, все твердил, что он посланник, но тьма не рассеется, потому что Брекинги ушли в Дальние Колонии Дорогой Висельников по проходу между мирами, дабы не сгореть в огне страстей, вместе с людьми, душевно близкими автору… Когда я проснулась, то готова была убить Тальви. Мало ему было издеваться надо мной, мало было придумывать задания одно дурней другого, все равно как капризный какой великан в нянькиных сказках, мало ему хватать меня за руку — синяки до сих пор остались, так он еще оказался сумасшедшим… С сумасшедшими никогда дел не вела. С дураками, пьяницами, припадочными — приходилось. И так уж по его намекам следовало, что он предназначает меня для каких-то иных целей, помимо участия в заговоре на правах девочки на побегушках. Но это можно было понимать по— разному. Однако из „Хроники… « выходило, что при связях с запредельными сферами без бабы — никуда. Как сказал древний поэт, правда не карнионский: «Без бабы все равно немощны и слабы“, то есть он, конечно, сказал «без дамы“, но смысл не меняется. «Со мной ты узнаешь нечто иное“, — сказал Тальви, когда мы говорили о личных амбициях. Стало быть, речь шла о пресловутом «союзе мужчины и женщины“. Между прочим, любезный автор «Хроники… « везде умудрился обойти вопрос, как сей союз должен осуществляться и должен ли он быть чисто духовным или таким, как заповедано Адаму и Еве? Или… ведь там было сказано, что живому человеку между мирами не пройти… Нет уж! До размягчения мозгов я еще не дошла. Конечно, я не верю, что Дорога Висельников есть благородное братство, бескорыстно спасающее людей от смерти. Но в богатых владельцев замков, которые ради связи с демонами приносят человеческие жертвы, я тоже не верю. Но чтобы с такими воззрениями, как у него, еще и в заговоры лезть, да к тому возглавлять их, похоже… А ведь они там явно считают его самым здравомыслящим…

Одним словом, выводя Руари из конюшни, я уже вполне созрела для того, чтобы высказать Тальви все, что о нем думаю, с применением многоразличных средств своего лексикона, из которых, без ложной скромности, скажу, могли бы обогатиться не только приходские школы, но и университеты, и даже коллегии августинцев. Но не тут-то было. На условленном месте, помимо Тальви с Малхирой, присутствовал молодой Гормундинг — вот уж кого давно не видела. И еще один человек из тех, что мне приходилось видеть в замке, имени его я, правда, не знала. А главное — там был Рик Без Исповеди (при всем безобразии его прозвища, оно было благозвучней фамилии) со свитой аж восемь человек. Красавчика Хрофта почему-то не было. Очевидно, они с Гормундингом несли службу при господине поочередно.

— Вообразите, — с места заявил Альдрик, — я только что обратил внимание, что нас собралось тринадцать путников. И не успел я огорчиться несчастливой примете, как появляетесь вы. Четырнадцатая! Решительно нам сопутствует удача!

И эти люди собираются вершить судьбы герцогства. Впрочем, верить в число тринадцать, в пятницу и в черных кошек ничуть не зазорнее, чем во множественность миров и Нашествие Темного Воинства.

Тем не менее при таком скоплении публики ругаться с Тальви я не стала, на что он, безусловно, и рассчитывал. Что поделаешь — он опять переиграл меня, и теперь, трясясь в хвосте кавалькады, я молча кипела от злости. Слава Богу, глупости Руари давали ей какой— то выход. Так что напрасно я обругала несчастного коня взамен его владельца. Но если Руари еще можно было научить умуразуму, то Гейрреда Тальви — никогда.