Золотая империя

– Ну, теперь вспомнил, эмир? – повысила она голос, перекрикивая его вопли.

Мунтадир тяжело дышал.

– Сумасшедшая, садистка… Постой! – вскрикнул он, когда Манижа потянулась за новой стрелой. – Боже, зачем тебе вообще понадобился сын Каве? От него тоже будешь угрозами добиваться послушания?

Манижа опустила стрелу, и Мунтадир осел на землю.

– Я дам Джамшиду то, что ему положено по праву рождения, – сообщила она, глядя на эмира с тем же высокомерием, с каким смотрел на нее он. – Я верну ему статус, которого он заслуживает, чтобы однажды увидеть его на троне его предков.

Дара не знал таких слов, какими он мог бы описать выражение, появившееся на лице Мунтадира. Он часто заморгал, открывая и закрывая рот, как рыба.

– К-какой статус? – спросил Мунтадир. – Что значит «трон его предков»?

– Высунь голову из песка, Кахтани, и постарайся вспомнить, что мир не вращается вокруг твоей семьи. Неужели ты и впрямь считаешь, что я тогда осталась в Зариаспе, рискуя навлечь на себя гнев твоего отца, который умолял меня спасти умирающую королеву, просто чтобы досадить ему? Я не могла вернуться, потому что была беременна и знала, что Гасан уничтожит мой мир, если узнает об этом.

Мунтадира забила дрожь.

– Это невозможно. У него нет способностей к исцелению. Каве не привез бы его в Дэвабад. И Джамшид… Джамшид бы сказал мне!

– Ах, то есть сначала мы не знали его имя, а теперь, оказывается, вы были настолько близки, что он поделился бы с тобой своей самой опасной тайной? – Гнев наконец прорвался сквозь холодный фасад Манижи. – Джамшид понятия не имеет, кто он такой. Мне пришлось заблокировать его дар, лишить наследия, чтобы из него не сделали невольника при лазарете, как из меня в свое время. И рассказываю я это тебе только потому, что ты сейчас ясно дал понять, как много для тебя значит семья… и должен знать, что я пойду буквально на все, чтобы защитить сына.

Мучительная гримаса перекосило лицо Мунтадира.

– Я не знаю, где Джамшид. Ваджед вывез его из города. Его хотели оставить своего рода заложником…

– Заложником? – перебили Манижа. – Ты позволил использовать спасителя твоей жизни в качестве заложника?

Дара едва мог смотреть на Мунтадира – чувство глубокой вины, исходившее от эмира, оказалось слишком знакомо.

– Да, – прошелестел Мунтадир, и в его хриплом голосе звучало раскаяние. – Я пошел к отцу, но опоздал. Он был уже мертв.

– А если бы не яд, лишивший Гасана жизни, что тогда? – подтолкнула Манижа. – На что ты готов был пойти?

Мунтадир крепко зажмурился, пытаясь дышать сквозь боль, сжимая обеими руками древко стрелы, все еще торчащее у него из ноги.

– Не знаю. Али захватил Цитадель. Я хотел попытаться уговорить отца, настоять на том, чтобы он отпустил Джамшида и Нари…

– А если бы он этого не сделал?

Его ресницы влажно блеснули. Его слова, когда он снова заговорил, были едва слышны:

– Я бы встал на сторону Ализейда.

– Я тебе не верю, – заявила Манижа. – Ты, доблестный сын Ам-Гезиры, предал бы родного отца, чтобы спасти жизнь Дэва?

Мунтадир открыл налитые кровью глаза. Они были полны боли.

– Да.

Манижа не сводила с эмира глаз.

– Ты его любишь. Джамшида.

Дара почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

Мунтадир выглядел совершенно разбитым. Его дыхание участилось, плечи затряслись.

– Да, – выпалил он снова.

Манижа присела на корточки. Дара не смел шелохнуться, потрясенный поворотом в разговоре. Создатель, как Манижа узнала о Мунтадире с Джамшидом? Даже Каве не хотел, чтобы она знала!

Она продолжала говорить:

– Мы оба знаем, как предан твоему отцу был Ваджед. Говорят, он буквально воспитывал Ализейда как собственного сына. – Она помолчала. – Как по-твоему, что Ваджед и его подданные – славные гезирские воины – сделают с Джамшидом, когда узнают, что их король, их любимый принц и все их сородичи погибли якобы от рук Каве?

Несмотря на свое враждебное отношение к Кахтани, Даре было тошно видеть панику, медленно проступающую на лице Мунтадира. Он слишком хорошо понимал, что сейчас чувствует эмир.

– Я… я оповещу Ваджеда. – Эмир уже сдался и даже не понял этого. – Письмо! Я пошлю письмо со своей печатью, в котором прикажу не причинять вреда Джамшиду.

– Как мы пошлем это письмо? – спросила Манижа. – Магии нет. Нет метаморфов, умеющих летать, нет заклинаний, которые нашептывают птицам. Мы даже не знаем, куда направить твою весточку.

– В Ам-Гезиру, – выпалил Мунтадир. – На юге стоит наша крепость. Или в Та-Нтри! Если Ваджед узнает об отце, он может направиться к королеве.

Манижа положила руку ему на колено:

– Благодарю тебя за информацию. – Она поднялась на ноги. – Остается молиться, чтобы мы не опоздали.

Теперь уже Мунтадир не хотел отпускать ее.

– Подожди! – закричал он, пытаясь встать с земли, и зашипел, перенося вес тела на здоровую ногу.

Манижа дала Даре знак открыть дверь.

– Не бойся, я только возьму все необходимое, чтобы осмотреть твои раны, и сразу вернусь, – она оглянулась. – Теперь, когда ты немного разговорился, возможно, я приведу ифритов. У меня к тебе еще много вопросов о печати Сулеймана. – Она шагнула в дверной проем, оставив Дару позади.