Золотая империя

Нари, преисполненная окружающим миром, не ответила. У нее словно открылась новая пара глаз. Магия разливалась вокруг нее волнами, все и вся были открыты ее взору: неразбериха перебивающих друг друга сердцебиений, хруста костей и бурления крови. И дворец тоже был живым, но иначе: его камни отяжелели от возраста и накопленной силы – крови, труда и многовековой жертвенности Нахид. И не только Нахид. Нари чувствовала и присутствие маридов: вспышки древней силы в чешуе Тиамат, вымостившей храмовые дорожки, живую и связующую магию воды в фундаментах и ручьях, в телах мелких водных обитателей, раздавленных подножием исполинского здания. Она чувствовала боль озера, для которого сухой остров оставался незаживающей раной.

Нари едва не вспорхнула на ноги, озираясь по сторонам и пытаясь сориентироваться.

Дара. Если остальные джинны и дэвы виделись ей яркими огоньками, то Дара был пылающим факелом, а связь, которую Нари ощущала между кольцом Сулеймана и остальными, полностью в нем отсутствовала. И все же она видела, как железо убивает его, видела мелкие частицы, рассеянные в его крови, словно смертоносное созвездие.

Она видела, как легко будет их удалить. Снова вернуть его к жизни.

Дара смотрел на нее широко раскрытыми от изумления глазами, постепенно угасая.

– Силы Создателя, – проговорил он. – Ты… мы…

– Умерли? Нет, пока нет. – Нари опустилась на колени и взяла его за руку. Та была почти невесомой, с кожи осыпался пепел.

– Кажется, я вижу их, – прошептал он. – Кедровую рощу. Мою сестру…

Нари стало мучительно больно.

– Ты хочешь отправиться к ней? – Она дрожала. – Я могу исцелить тебя, но не буду этого делать против твоей воли. Только не снова.

В глазах Дары стояли слезы, когда он вглядывался в царство, еще не зримое Нари.

– Я не знаю. – Он моргнул, обращая на нее страдальческий взгляд. – Я не заслуживаю выбора.

Нари и сами едва сдерживала слезы. Она дотронулась до его лица.

– Твоя бану Нахида разрешает тебе выбирать. Ты свободен, Дара. Свободен уйти. Свободен остаться, – добавила она срывающимся голосом.

Взгляд Дары снова скользнул мимо ее плеча. Затем он опустил веки и глубоко вздохнул, как будто что-то его терзало. Когда он снова открыл глаза, то смотрел только на нее.

– Спаси меня, – взмолился он. – Пожалуйста.

Всего час назад Нари всерьез намеревалась убить его, но сейчас с трудом сдержала всхлип облегчения.

– Слава Богу, – вздохнула она.

И тут же положила одну руку ему на сердце, а другую – на кровоточащее бедро.

А затем потянула, поворачивая железо в обратном направлении и выводя металл из его крови. Такое никогда прежде не было ей под силу – такое убило бы другого Дэва.

Но они с Дарой не были похожи на других, и железо вырвалось наружу металлическим роем, густо и кисло повиснув в воздухе. Нари щелкнула пальцами, и рой улетел прочь.

Плоть зажила у нее под ладонями с приливом расплавленного огня, и его тело обратилось в другую форму, когти и клыки проросли из-под пальцев и губ. Изумрудный взгляд исчез, сменившись яростным вихрем пламени. Магия, исходящая от него, чуть не сбила ее с ног.

Хорошо. Это еще может ей пригодиться. Нари с трудом поднялась на ноги – сила разрывала ее на части и только продолжала прибавляться. Ощущение магии и жара росло, готовое вырваться из-под кожи и выплеснуться из пальцев.

Потому что эта сила принадлежала не только ей. Нари схватилась за парапет, глядя на свой город. На свой мир, разбитый и истекающий кровью.

И она исцелила его, отдавая все, что могла, все, что имела, народу, на котором давным-давно поставил свою метку Сулейман. Джамшиду, такому же Нахиду, как она, ахнувшему, когда его собственная исцеляющая магия прошлась по всем его ранам. Физе и другим шафитам, которые для Нари ничем не отличались от так называемых чистокровных джиннов, сражавшихся с ними бок о бок. Дэвам из своего сектора и племени Сахрейн на другом конце мира. Она рассеяла зачарованных зверей и жестокую магию крови, управляющую гулями, и залечила раны Мишмиша с легкостью, с какой могла бы задуть свечу.

Мой дом. Нари обращалась к нему, восстанавливая волшебные здания и обрисовывая узоры сгоревших рощ и полей, пораженных гнилью. Незнакомое теплое чувство окатило ее, когда она ухаживала за садами и лесами, и в нос ударил сладкий аромат цветов апельсина.

Но пока ее руки двигались и кружили в воздухе, Нари заметила кое-что еще.

Чары, наложенные Себеком на ее внешность, блестящей росой приставали к ее коже. Было бы так просто стряхнуть их с себя, снять личину, которая подарила ей жизнь в мире людей.

Я та, кто я есть, благодаря миру людей. Не бану Нахида, а каирская мошенница поставила пери на колени, и Нари не отвернется от нее. Поэтому она снова обратила свое внимание вовне, накинула завесу над горами, словно мать, кутающая ребенка в одеяло, и спрятала их королевство от внешнего мира.

Однако не все еще было сделано. Несмотря на то, как сурово она обошлась с пери, она теперь знала, что мариды заслуживают лучшей участи.