Золотая карта

– Ну, что скажешь? – показывая владения хозяину дома, спросил Василий.

– Чего мне говорить, Василий? Я рад, что на старости лет помру на людях, а не в глухой тайге, где даже похоронить никто не сможет. Кроме Егора, меня там редко кто навещал, разве что заблудившийся охотник.

Вывалив на стол остальные деньги, Василий убрал рюкзак:

– Это все твое. Хватит на оставшуюся жизнь? – вопросительно взглянул он на старика.

– Золото закопано с левой стороны хибары посередине двора. Там топором я отметил на бревне, чтобы ты мог найти. Будешь в этих краях – заходи. Прощай, Василий. Удачи тебе.

– Прощай, старик, – и, захлопнув дверь, Василий пошел с пустым рюкзаком к железнодорожной станции.

С этого дня Василий круто изменил свою жизнь, задумал открыть подпольный нелегальный бизнес по изготовлению и сбыту ювелирных изделий. Для этого нужна была помощь и связи все того же Вячеслава Тихоновича Зуева. Пришлось открыть ему свои намерения.

– А где ты столько золота возьмешь, чтоб цех работал бесперебойно? Не лучше ли продать его так? – сказал Зуев.

– Нашлись поставщики. Они и надоумили открыть дельце, узнав, что я мастер ювелирных дел. Готовая продукция намного дороже выйдет.

– Дороже-то оно дороже. Да тут волокиты и риска больше. Ну да ладно, раз ты настаиваешь на этом, оборудованием и помещением я тебе помогу. Помогу и сбывать изделия. Вот только гарантировать безопасность со стороны властей, если те вдруг что-то приметят, не смогу. Да и наезды со стороны воров могут быть. Подпольных цеховиков они чуют издалека. Вот все это и взвесь на досуге, а потом уж принимай решение.

– Я уже принял, – бойко отбарабанил Василий, не моргнув глазом.

– Тогда с богом!

Все, что обещал, Зуев сделал. Помещение выбили под сапожную мастерскую, где по штату исправно трудились четыре человека, сапожных дел мастера. Кроме комнат для легальной работы, была еще одна, попасть в которую можно было с заднего хода. Внутри в эту комнату можно было пройти только через кабинет Василия, где ему предоставили кресло заведующего. Дверь из кабинета прикрывалась платяным шкафом, легко отодвигающимся, на специальных роликах. Заведя под видом инвентаря в мастерскую оборудование со всеми причитающимися причиндалами, взяв к себе двух бывших, проверенных временем коллег из заведения Вячеслава Тихоновича, с его благословения, приступили к обработке и изготовлению золотых изделий высшей пробы. Первую партию Зуев по подложным документам сдал в одну из городских «ювелирок». Последующие стали уходить к московскому коллеге, успевшему к этому времени подготовить, по всей вероятности, большой канал сбыта. Деньги потекли рекой. Половина выручки с оборота оседала в сейфе Василия в мастерской, якобы для расплаты за золото, откуда постепенно перекочевывала на сберкнижки по сберкассам разных городов, а вторая делилась в равных долях между Зуевым и Василием за вычетом расходов.

Но все имеет конец. Тот день, о котором предупреждал Вячеслав Тихонович, настал через год. Один из каналов московского коллеги по продаже изделий накрылся. Постепенно разматывая клубок, московские «ищейки» добрались до источника изготовления незаконных изделий. Но долгие мытарства подследственного Василия Синицына по изоляторам временного содержания, сопровождаемые упорными допросами, ничего конкретного операм не дали. Поставщиков золота, как и выручку, снимаемую с оборота, разгадать не удалось, хотя это делал человек в одном лице, находящийся у них в руках. Тем не менее все получили по заслугам, включая Вячеслава Тихоновича, погибшего в последующем при невыясненных обстоятельствах в одном из лагерей Пермского края. Василий Синицын срок отбывал в Мордовии, влача обычную серую лагерную жизнь. Утром вставали, позавтракав, шли в рабочую зону, в сопровождении «вертухаев», где «ишачили» до обеда. На обед баланда. С обеда снова работа до вечера. После ужина час – два свободного безделья до отбоя. И так изо дня в день, пока приехавшие на свиданку родители не подмазали кого следует, в результате чего его перевели на работу в жилую зону «банщиком».

И все бы хорошо, да нашлась пара недоверчивых, заподозривших, что его перевод связан со стукачеством, и попытавшихся разобраться в этом самолично.

– Слышь, Синица, – обратился к Василию подошедший Селиван, назвав его так, как окрестили еще в подследственном изоляторе. – Тут есть у нас сомнение, что ты стучишь помаленьку. Нехорошо это. Скажи, Клин, – подмигнул он своему корешу.

Оба они работали в жилой зоне: Селиван – завхозом, а Клин – здоровяк, весом под сто килограммов – при нем в роли коптерщика, по совместительству телохранителя.

– Что-то ты быстро теплое место накопытил. Мужики в эти места годами пробиваются.

– Предлагаешь уступить? – огрызнулся Василий.

– Если не сможешь откупиться, то придется, – ухмыльнулся Селиван.

– Ничего тебе от меня не выпадет, зря карманы выворачиваешь.

– А ты, гляжу, остряк! Клин, поддай-ка ему для понятия.

До сих пор стоящий в стороне Клин стал с грозным видом наступать. Сообразив, что руками этого бугая не взять, Василий схватил стоящую деревянную лопату.