Золотая карта

Стрельцов был мужик здоровый, сильный, на авось рассчитывать не приходилось, и Татаринцев, на ходу зарядив ружье, выстрелил ему в спину. Саня, словно раненый зверь, медленно опустился на одно колено, хотел развернуться, но прогремел второй выстрел, отбросивший его вперед, опрокинув лицом вниз. Близко к Стрельцову Татаринцев не стал подходить, тот все еще не выпускал из рук карабин и пытался встать, а, перезарядив ружье, выстрелил в голову. Стрельцов вытянулся и затих. Медленно подойдя к трупу, Татаринцев снял с него полевую сумку, убедился, что карта там, и со всей силой швырнул бесчувственное тело в воды холодной Индигирки. Течение подхватило труп и скрыло в своих накатах. Татаринцев развернул карту, положил на мох, потом вытащил свою карту, сравнил их, сделал несколько пометок, после чего, достав из кармана спички, разжег небольшой костер и вместе с сумкой бросил геологическую карту в огонь, а обнаруженные следы крови уничтожил. Карабин Стрельцова он не стал выбрасывать, а забрал с собой и на обратном пути закопал под одиноко стоящей елью, сделав на дереве зарубку и нанеся пометку в своей карте. Предстояло еще немало работы. Надо было надежно спрятать карту, доказать оставшимся в лагере, что Стрельцов на самом деле сорвался со склона, сохраняя при этом спокойствие, трезвый ум. Когда Татаринцев добрался обратно, уже стемнело. Толя Разуваев и второй геолог Дима Арсанов разожгли костер и готовили ужин.

– А где Стрельцов, медведь, что ли, съел? – в шутку сказал Арсанов, но, сообразив по виду Татаринцева, что ляпнул невпопад, умолк, в упор сверля его взглядом.

– Нет, не съел, – сказал Татаринцев как можно спокойнее. – Со склона он сорвался в Индигирку.

Разуваев как кружился у костра, так и сел там вместе с поварешкой, разинув рот, ни живой, ни мертвый, а Арсанов как стоял, смотря в упор, так остался стоять.

– Мы остановились на обед, – продолжал Татаринцев, – а Саня полез по склону осмотреться. Когда я услышал крик, он был уже в воде. При падении, скорее всего, он ударился, иначе река так быстро его бы не затянула, я даже не успел добежать до берега.

– А кто же стрелял? – очнувшись от оцепенения, спросил Арсанов.

– Стрелял я уже у берега раза два или три от отчаяния, – виновато проговорил Татаринцев.

Больше вопросов никто не задавал. Несколько минут все стояли, не глядя друг на друга, каждый думал о своем. Затем Арсанов сходил в палатку за рацией и стал вызывать контору. После нескольких попыток вызова наконец-то там ответили. Арсанов вкратце рассказал о произошедшем и отключился. Через час из конторы их вызвали и предупредили, что завтра утром вертолет будет всех снимать. Поужинали молча, так же молча расположились спать. Первым лег Татаринцев, с полчаса спустя остальные, но никто в этот вечер не мог уснуть.

Дмитрий Арсанов среди экспедиционной группы был самым молодым. По окончании геолого-разведывательного факультета горного института по распределению попал в Аллах-Юньскую геологическую экспедицию, находившуюся в самой холодной точке Советского Союза около Оймякона, где шла разведка угольных месторождений. Проработав там два года и отработав тем самым положенный после института срок, перебрался в Усть-Неру, поближе к истокам золота.

Со Стрельцовым они познакомились еще задолго до экспедиции и не раз вели душевный разговор за горячительными напитками, потому, наверное, с открытием сезона Стрельцов и взял его к себе. С одним из их помощников Дима быстро скорешился, а вот второго – Ивана Татаринцева – никак в толк не мог взять. Иван был немногословен, не любил подчиняться, хотя старался этого не показывать и просьбы Стрельцова выполнял. Долго вечерами он не засиживался, когда все, собравшись, о чем-то интересном болтали, он или уходил спать, или, взяв ружье, шел охотиться или удить рыбу. Что-то в этом скрытном парне таилось, и можно было всякого ожидать от него в любую минуту. Разбирался в камнях он не хуже Стрельцова и, казалось, заранее мог определить, есть здесь золото или нет. Эти мысли не дали Арсанову покоя до утра, пока не раздался гул вертолета.

Вместе с вертолетом прилетели участковый милиционер и следователь. Следователь по тяжким преступлениям – Кудашов, стройно подтянутый парень лет тридцати – решил сыграть сразу ва-банк и, отводя каждого в сторону, по отдельности, задавал один и тот же вопрос: «А где труп?». Внятно все объяснить мог только Татаринцев, остальные пожимали плечами: «Мол, ничего не знаем». Долго осматривать местность не стали, быстро собрав пожитки, полетели к месту происшествия. Повисев над склоном, откуда сорвался Стрельцов, надумали сесть метрах в трехстах на открытой полянке. На место гибели Кудашов взял с собой участкового и Татаринцева, остальным приказал не отлучаться из вертолета. Участковый, не тратя времени, ползая, обследовал склон и, взяв еще раз показания у Татаринцева, заполнил протокол, который дали подписать Татаринцеву, и вернулись к вертолету.