Золотая клетка

Боуда была уверена только в одном: в ту ночь в Милмуре Даром воспользовался один человек – Гавар. Он пришел в бешенство, когда охранник принял его за команду прорыва и заблокировал в коридоре следственного изолятора, и устроил взрыв, открывая себе выход. В результате крыло, где содержался Уолкотт, превратилось в руины, а несколько человек получили серьезные ранения. Это, конечно, было излишним, хотя и своевременным напоминанием мятежникам Милмура, какой силе они бросают вызов.

А потом он со своим любимым револьвером пустился за кем-то в погоню: видимо, показалось, что это Уолкотт или его сообщник.

«Гавар Джардин – настоящий герой, – улыбнулась про себя Боуда. – Не герой, а мальчик, играющий в игрушки».

Но Боуда не хотела, чтобы на начальном этапе Гавар выбросил из своего детского манежа все свои игрушки. Как бы то ни было, ближайшие два дня ей придется провести в обществе Джардина-отца и Джардина-сына. Пожалуй, пора перейти на более мягкий тон общения.

– Что с тем человеком, в которого ты стрелял? И что побудило тебя его преследовать: Дар, интуиция или острый слух? – Она одарила Гавара самой нежной улыбкой, но казалось, у него непробиваемый иммунитет к женским чарам. – Твоя интуиция тебе верно подсказала, что арестованного попытаются спасти.

– Я не стрелял в него, – возразил Гавар. – Я в него попал. Я слышал, как он закричал.

Гавар был весьма щепетилен, если дело касалось его меткости. Эта щепетильность появилась у него после того, как распространились слухи о несчастном случае на охоте, когда он застрелил рабыню, мать своей дочери.

– Но на месте ты не нашел ни тела, ни пятен крови?

– Именно так. – Гавар раздраженно покачал головой. – Мы с отцом это уже обсуждали.

Боуда видела, как он бросил взгляд в сторону лорда Уиттама, словно ища у него поддержки. Но поддержки не было. Ее никогда не было. И это было достойно жалости.

– Если Гавар попал в беглеца, тому все равно удалось покинуть Милмур. А если в сообщника, то он должен быть еще в Милмуре. Нужно держать на контроле больницы, – сказала Боуда, обращаясь к своему будущему свекру. – И опросить весь медперсонал. И даже если рана легкая и неизвестный самостоятельно оказал себе помощь, надо обязать администраторов и бригадиров внимательно следить за рабочими. А персонал, обслуживающий жилые блоки, должен сразу докладывать, если обнаружится кровь на простынях или полотенцах.

– Хорошее предложение, – одобрил Уиттам, и Боуда не могла не отметить, что ей это очень приятно.

Не слишком ли самонадеянно ожидать, что лорд Джардин в один прекрасный момент признает, что она в большей степени, чем его сын, подходит для высокой должности? Увы, скорей всего, так. Единственное, что Уиттам Джардин ценил превыше всего, – это благородство крови. По крайней мере, дети Боуды выиграют от его эгоцентричной преданности исключительному превосходству рода Джардинов.

– Итак… – произнес лорд Уиттам, будто подводил итог официального заседания, на котором присутствовал сам канцлер. – Арестованный Уолкотт совершил побег из следственного изолятора при поддержке двух мужчин, возможно обладающих Даром.

Он снисходительно кивнул в сторону своего наследника.

«Неужели, – подумала Боуда, – он не видит обиды и ненависти в глазах сына?»

Гавар был похож на озлобленного цепного пса, который отлично знал длину своей цепи и ждал того момента, когда об этом забудет хозяин.

– Мы полагаем, что один из них убит или ранен, – продолжал Уиттам Джардин. – Мы не знаем, где в данный момент находятся его сообщники. Тем не менее заключенный впоследствии покинул Милмур в минивэне, которым управляла неизвестная женщина без чипа. Все верно?

– Не имею представления, о чем вы здесь ведете беседу, – раздался сонный голос. – Не хотите ли кофе? Мне Анна уже сварила. Я совершила ужасную глупость: прилетела утром и легла спать. В Париже было так весело, и я совершенно измотана.

Это в гостиную вошла Дина. Растрепанная и заспанная; кашемировый халат едва перехвачен поясом, на руках – ее наглый мопс Стинки. Увлеченная разговором, Боуда даже не слышала, как сестра открыла дверь.

Уиттам смерил Бодину убийственным взглядом. Боуда знала, он считал Дину инфантильной избалованной девчонкой – обузой семьи. К сожалению, сестра появилась в самый неподходящий момент и могла вмешаться в их разговор. И Боуде пришлось бы объяснять очередную причуду Диди – обращаться к рабам по имени; так она решила бросить вызов обществу. И ее страсть щедро спускать папочкины деньги, с таким трудом заработанные, на так называемые правозащитные организации, которые, несомненно, все до последнего фунта тратили на статусные офисы и роскошные вечеринки для международных СМИ.

Боуда подошла к сестре и, приобняв, препроводила назад в кухню:

– Мы готовимся к завтрашним дебатам, дорогая. И уже почти закончили. Конечно же, я с удовольствием выпью кофе, прежде чем отправлюсь в Грендельшам.