Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

— Письма бросают загадочный свет на прошлое моего семейства и будущее меня самого.

Я вынул «Palm Pilot» и нажал кнопку. На экране появился двуглавый орел, а под орлом — колонки букв. То были тексты писем, внесенные мною в блок памяти хитроумного устройства.

— Какая шикарная штучка! — удивилась Флора. — Это что, вроде плеера?

— Скорее, вроде секретарши, которая всегда с вами в вашем кармане.

Я чувственно провел пальцем по пластмассовой поверхности «Palma»’a и начал рассказывать про любовь Екатерины к древнему мореплавателю и его деревянной ноге, рождение Конрада в дворцовой беседке и последующие события в жизни тайной тройки.

— С ума сойти! — воскликнула Флора, когда я умолк. — Это напоминает историю графа Монте-Кристо. Ваш предок был настоящим романтиком. Я представляю его себе как такого Тома Круза, но пожилого.

— Ты, милая, брось пока радоваться, — буркнул Бизонов. — Пусть мистер профессор мне объяснит, что из всего этого вытекает.

Я взял быка за рога.

— Из факта моего царственного происхождения вытекают три вещи. Во-первых, я преобразую запущенную Российскую Федерацию в роскошную Российскую империю нового типа. Во-вторых, я могу даровать вам с мадам какой угодно титул. В-третьих, перед нами открываются широкие возможности для предпринимательской деятельности, а именно, поточного производства славящих меня сувениров — слащавых, скабрезных, субтильных — другими словами, на любой вкус.

Я сделал паузу и посмотрел на самого себя.

— Борис, вы как бизнесмен должны оценить открывающиеся перед вами перспективы. Я дам вам лицензию на изготовление памятных поделок с моим портретом. Представьте себе серию матрешек «Фон Хакены», от большого Гиацинта до маленькой матушки, причем в деревянной утробе последней — крохотный я. Или палехские шкатулки, на которых я изображен парящим над планетой в виде космонавта, а то и ангела. Доходы будут драматическими! Вы сможете заняться рэкетирством против собственных мануфактур и магазинов!

— Так-так, — задумчиво протянул Бизонов и отхлебнул виски прямо из бутылки.

— Сейчас Свидригайлово неизвестно как колхоз имени Чапаева. Несмотря на его постмодернистское пелевинское название, там заправляют свои — то есть мои — люди. В разговоре со мной они словами и жестами подтвердили, что лично преданы мне как потомку Гиацинта Нарциссовича. А когда свидригайловцы узнают, что их любимый барин — царь-парень, они вообще лопнут от лояльности!

— Ну-ну.

— Мы с вами, Борис, разделим имение на кусочки, чтобы продавать публике в розницу как частицы наследственного домена императора всероссийского Роланда I. Для этого можно использовать лотки в подземных переходах, а также Интернет. Приобретение кусочка гарантирует его обладателю дворянство, по тарифу квадратный сантиметр — дворянство временное, квадратный дециметр — дворянство пожизненное, а квадратный метр — дворянство потомственное. Доход делим пополам.

— Ладно, уговорил.

Мы улыбнулись друг другу: я белоснежной, он черноземной улыбкой.

— Борис, у вас уже есть доверенность на имение. Покажите ее председателю колхоза и попу и скажите, что мы решили провести в Свидригайлово небольшую земельную реформу. Правда, могут быть проблемы с начальником милиции.

Бизонов булькнул «Балантайном».

— С ментом мы договоримся.

— Повторяю, рад буду возвести вас с мадам в какое угодно достоинство. Вы станете первым представителем новой русской аристократии. La noblesse de matraque.[257] Из грязи да в графы!

Флора расширила глаза и грудь.

— Роланд, значит я буду графиней?

— Или баронессой. Выбор ваш.

Бизонка погладила Бизонова по бедру.

— Милый, ты знаешь, что для меня все утонченное, все изящное — это святыня. Я аристократка духа. Ну пожалуйста, сделай так, чтоб у меня был титул.

— Ладно, не волнуйся. Мы с Роландом все обтяпаем.

— Эта рыжая шлюха Маринка, жена твоего компаньона Вагиняна, лопнет от зависти!

Бизонов качнул подбородками.

— Не жена, а вдова.

Зеленоглазка захлопала в ладоши.

— Боренька, неужели ты его замочил!

Амбициозная жена протяжно поцеловала супруга в протуберанец, который у других называется носом. Я прикрыл глаза, желая избежать выяснения конжугальных отношений.

Со сцены раздался вой настраиваемого микрофона. Сноп света осветил упершуюся головой в потолок нескладную фигуру. То был Гегемонов, теперь исполнявший, как я понял, функцию конферансье. За его спиной пятеро подростков в парчовых панталонах настраивали электрогитары и барабан.

Гегемонов прогнусавил:

— Группа «Монгольская складка века»! Сегодня в программе патриотическое караоке.

Я почувствовал, как ноги сами собой влекут меня на сцену. Вскочив, вернее, шагнув на нее — такая она была маленькая да низенькая, — я завертел микрофоном `a la Роберт Плант.

— Посвящаю эту песню даме моего сердца — матушке, которая одна-одинешенька кукует в своем роскошном доме, скучая sans[258] сладкого своего сына.

Зал взорвался аплодисментами.

Я повернулся к группе.

— «Pink Floyd» любите? Музыку с альбома «Atom Heart Mother»[259] знаете?

Подростки поклонились и начали играть. Я запел тем мужественным голосом, которым пели мои деды.