Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

Я беру власть ради благоденствия отпрыщей великой державы. О том, как много значат для меня чудесные русские человечки, мне напомнил сегодняшний визит в дом Гасхола Торезовича и Роксаны Федоровны Водолеев. Их ребятки очень сладки!

Маленькие Дантон, Демулен, Гильотина и миллионы других детей вырастут в прелестной стране, где везде царит счастье — счастье и я. Взрослые тоже возрадуются, ибо самая популярная водка по названию «Харингтоновка» будет стоить всего полтинник за пол-литра. Как чудесно в этом царстве-государстве! В нем правит добрый монарх, живущий в роскошном дворце культуры и окруженный важными вельможами и веселыми вельможками. И все население от мала до велика пребывает в сказке! ¡El sueño hecho realidad![311]

Пришло время последовать зову истории! Вперед, мои прекрасные подданные!

* * *

Грянул хор бодигардов.

У народа из горла
Льется песня про царя.
«Русью Ролик управляет,
Он свободу умеряет:
И закон, и произвол.
К нам в страну орел пришел.
Ролик-батюшка пригож.
У рубля обмен хорош.
Едь в Испанью, если хошь,
Покупай джинсовый клеш,
Дачу строй или таунхаус.
Кайф кругом. Окончен хаос!»

Раздались ахи и аплодисменты. Толпа свидетелей события века все увеличивалась. Ликующе звучали голоса:

— Американские киношники набирают статистов.

— К коменданту Кремля приехал комендант Белого дома.

— Сейчас начнется раздача дисконтных карт универсама «Дьюп».

— Где здесь запись?

— Я в очереди первый.

Вдруг толпа пришла в волнение. Раздались милицейские свистки, затрещали языки и выстрелы.

Я запрыгал высоко-высоко, чтобы разглядеть, в чем дело. Наискосок по Красной площади бежал Варикозов, срывая со встречных женщин колготки. При этом он вопил во весь голос:

— Одежда должна быть национальной по форме, естественной по содержанию. Все носящие синтетику лишаются благодати Божьей!

Веня наконец дошел до ручки — или ножки.

Взвод милиционеров окружил размахивающего прозрачными трофеями традиционалиста и повалил его наземь. Крики заглохли. Я хотел было выручить Веню из беды, но передумал: революции, даже радостные, без жертв не делаются.

Вновь зашумела народная молва.

— Смотрите, чеченского боевика поймали!

— Ишь ты бородища какая.

— Говорят, это полевой командир.

— Или мулла ихний.

А толпа продолжала расти. И все ждут, что я буду делать дальше!

Ко мне подскочил Матт. Надраенный чайник празднично сверкал в лучах солнца.

Бывший студент качнул колпаком.

— Your Majesty![312] Мое место здесь, на Красной площади. Я стану юродивым хитом Москвы, как Иваныч в опере «Борис Годунов». Тогда Анна Курникова бросит Энрике и полюбит меня. Мы с Анной поедем в Гретхен, штат Иллинойс. А там — пахать, сеять, жрать, рожать!

Я державно дал убогому Уайтбагу добро и отпустил его искать свое счастье.

Отпал еще один сподвижник. Ряды Когорты в очередной раз поредели.

Но мы продолжаем идти вперед…

* * *

Кремлевский Дворец — очень большой. Мы пробыли здесь уже два часа. Два часа странствий по замечательному зданию, выстроенному архитектором К. А. Тоном для моих царственных предшественников.

И во дворце я продолжал привлекать интерес сотен счастливчиков, волею истории оказавшихся там, где решалась судьба великой страны. Стены дрожали от гула голосов и топота ног. Я шагал из зала в зал, стройной спиной ощущая поддержку туристов и монархистов. Воодушевленный энтузиазмом масс, процитировал им слова поэта:

Не на день я, не на год устрояю
Престол Руси, но в долготу веков…

Некоторые из членов Когорты, изнеженные кабинетным или казиношным трудом, уже хромали от усталости, но я продолжал вести их то туда, то сюда. Необходимо было найти подходящее место для моего воцарения.

Георгиевский зал.

Я улыбнулся статуе «Малороссия», украшавшей карниз над одной из коринфских колонн. Величественное изваяние напоминало таковое Флоринды в бункере любви, но только одетое.

А где же моя зеленоглазка? La voilà![313] Она цокает по мраморным плитам на высотных янтарных каблуках, время от времени бросая на меня волнующие взгляды. А вон Пеликанов, Горемыкин, Милица, то есть Минерва, Водолей, Водолейка, Клюшкин, Гурецкий, отец Спартак, Тамара Гордеева и Октябрина Трупикова.

За главными силами Когорты, прикрывая их тыл, бредет Бизонов с бодигардами. Далее идут уже не сотни, а тысячи туристов. Феофактов, семенящий где-то сбоку, удивленно смотрит на народное движение.

В памяти всплыли строки из моей книги про Малюту Скуратова.

На склоне Кремлевского холма рядом с Боровицкими воротами стояло здание, вход в которое был запрещен даже самым отчаянным опричникам. Здесь был секретный склад средневековых средств смерти. Здесь находился арсенал тирании.

Я озарился.

— Внимание, милые подданные! Айда в Оружейную палату!

* * *