Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

Представляюсь. Роланд Герберт Спенсер фон Хакен Харингтон V. Профессор Мадисонского университета. Мужчина-международник. Мама была русская, отец — американец. Ничего не понимал! Бывало, матушка выпьет стакан водки, захмелеет, сядет за рояль и давай исполнять русские песни. Народные. Очень музыкальная была. Любила слезным сопрано петь про полюшко-поле и сопки Маньчжурии. Я, маленький-удаленький, лежу, умиляюсь, рядом сестренка с куколкой играет. Отец в углу читает «Wall Street Journal» и с изумлением смотрит на жену. А я, пацан паршивый, что с меня взять? Но комок поперек горла все равно вставал, когда матушка бралась за дореволюционные блюзы типа:

Там у реки хромает храм,
В котором Богу душу дам.
Потом любовь придет ко мне,
Но это будет все всуе.

Дорогие хозяева и прочие, вперьте взгляд в мои брови. Вы заметили, что они темнее каштановых волос, которые густо вьются у меня на голове-беде? Это верный признак породы в человеке. И действительно, мать моя происходит из старинного дворянского рода. Avi memorantur avorum.[6] Эстафета поколений. Ее немецкий предок приехал в Россию при Петре Великом и был адмиралом. Гиацинт фон Хакен его звали.

— Простите, но такого адмирала в российском флоте не было.

— Ну, тогда был мичман.

Будучи профессиональным моряком, предок чудесно матерился, хотя по-русски говорил с акцентом. Петр полюбил фон-флибустьера: Гиацинт был свиреп, но справедлив. Вместе со своим царственным патроном адмирал создал русский флот, а потом совершал подвиги там и сям. Разгромил базу татар на Черном море, завоевал остров Бьорнборг в окрестностях Новой Земли. Это была уникальная военная операция. На фрегате «Нимфа» Гиацинт подплыл к острову с отборным отрядом преображенцев, искусно избегая лютые льдины, а затем как был в полной адмиральской форме прыгнул с палубы в воду. Отряд — за ним. Плеск и блеск! Шведы стойко сопротивлялись сосудистому десанту, но лихой прото-Хакен вонзил в гранит Бьорнборга андреевский флаг, а затем погнал противника в задницу до самого Северного полюса.

В свободное от сражений время адмирал занимался кругосветными путешествиями. Побывал в Австралии и Антарктиде еще до их открытия, был первым белым человеком, проникшим в Шангри-Ла, так глубоко исследовал Бермудский треугольник, что никому после этого не рассказывал, какие чудеса там видел. За заслуги Петр наградил моряка-пруссака орденами, валютой, именными часами. Однако ностальгия по туманам родного Мекленбурга тянула Гиацинта nach Westen.[7] Чтобы задержать соратника в России, император решил женить его на княжне Безголовко, красавице из блестящей боярской семьи.

— Вы уверены, что фамилия княжны звучала именно так?

— Разумеется. Не Боеголовко же ее звали!

Но надменный Безголовкин отец в супербороде и соболиной шубе до русопят был ретроградом своего времени и запретил дочери выходить замуж за басурманина. Хуже того, князь пугал княжну угрозами типа «Я тебя породил, я тебя и убью». Как император ни ругал его за националистический перегиб, Безголовко стоял на своем. Даже под пыткой спесивый стародум отказался подписать брачный договор. Тогда Петр остроумно отрубил папану-традиционалисту голову и сказал княжне: «Я буду твоим посаженным отцом». Сказано — сделано. В недостроенном здании Адмиралтейства справили свадьбу, на которой государь кричал «Горько!» громче всех, после чего молодые поехали справлять новоселье в имение — подарок от Петра по случаю бракосочетания. Это была чистая буколика. Акры нив и лесов в Клизменском уезде Тульской губернии.

— Тульская губерния была образована лишь после смерти Петра I.

— Ну, пусть тогда была Калужская. Простите, а кто имеет честь со мной разговаривать?

— Владимир Феофактов, доктор исторических наук.

— Добрый вечер, доктор Феофактов. Обалдеть можно как вы знающе комментируете мои слова. Я (не) приглашу вас в Мадисонский университет прочитать лекцию, если выпадет случай.