Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

Я укоризненно покачал головой:

— Во многих московских домах западное хлебожмотство вытесняет славянское хлебосольство. Боюсь, что сегодня вечером мне придется положить зубы на вашу книжную полку.

Роксана Федоровна покраснела.

— Это муженек мне мозги напудрил. Он утверждает, что за границей теперь в моде шведский стол.

— Разве что у скаредных скандинавов.

— Роланд, мне так неудобно перед вами.

Мои строгие черты смягчила милая улыбка:

— Юуны мах байна вэ?[69]

Водольиха-повариха тут же устроила для меня приватную трапезу. В кухонном уюте, вдалеке от голодных глаз гостей, я чревоугодничал, как Чичиков с Собакевичем в пятой главе гоголевской поэмы. Оладьи, пироги, ковриги — все промелькнуло предо мною, все полетело в рот.

Так славно наелся, что потом несколько минут хлопал себя по округлившемуся пузу, дабы поощрить цирк желудочных соков.

А вот и чай.

Я закурил и задумался. Хозяйка уселась напротив и подвинула ко мне коробку с печеньем «Тускуб».

— Роксана Федоровна, погадайте мне, — сказал я и расправил плечи характерным жестом.

— Ну что вы, я вся испачканная.

— Пожалуйста, роскошная Роксана. Прошу вас как Нострадаму современной России.

Водолейка отнекивалась, отнекивалась, но в конце концов не устояла перед моим шармом. Она уселась напротив и вынула из-за пазухи магический кристалл.

Из уважения к чужой вере я погасил сигарету и сделал серьезное лицо.

Гадалка уставилась на кристалл, а затем закатила глаза и загадочно побледнела. Наступила тишина, нарушаемая моим ровным, ее мертвым дыханием.

Водолейка посмотрела на меня вывернутыми наизнанку белками.

— Вижу дома, площадь… Вокруг вооруженные люди, ходят иностранцы какие-то.

Ворожея умолкла. По лицу ее пробежала тень тревоги.

— Прошу продолжить изложение видения, — сказал я с неизъяснимым спокойствием.

— Вижу вас, за вами толпу, все куда-то идут.

— Ой бой!

— Вижу церковь, башню крепостную, рядом пушка.

— Мать мою!

— Вижу длинную комнату, в ней стул старинный, вы на нем сидите.

— Тьфу тебе!

— Вижу черную кошку.

— Хи-хикс!

— Вижу синюю старуху с ведром, она что-то кричит.

— Что за бабушка такая? Может, русская народная ведьма?

Но парапсихика Водольихи не выдержала высокого напряжения. Она покачнулась, очнулась — и передо мной сидела уже не провидица, а кормилица.

— Роланд, вы наелись? Не хотите добавки?

В знак благодарности проглотив еще одну порцию, я покинул хозяйку и вернулся в гостиную.

Раут был в разгаре. Мое вторичное появление было встречено возгласами радости: так по мне все соскучились. Я переходил от группы к группе, вставляя в разговор уместные реплики: тут — красное словцо, там — матерную фразу.

Вдруг в комнату ворвалась стая хозяйских детишек-мартышек (Водолеи сунули их в сортир, но смышленые сопляки взломали замок). Они сновали под ногами гостей, карабкались по занавескам, ползали по стенам и потолку. Все опешили. Но я — сам отец, и знаю родительский дискурс.

— Брысь, фалята! — крикнул громовым голосом. Озорники трусливо пискнули и мелкими бесами юркнули восвояси.

Взволнованный Водолей поклонился мне в ноги.

— Премного благодарен за педагогическую помощь, профессор. У вас очень сильное биополе.

— Спасибо.

Гасхол вновь заглаголил.

— Наши малыши совсем от рук отбились. Мы с женой день и ночь или на работе, или на спиритическом сеансе. Дайте совет, как с ними управиться.

Я задушевно рассмеялся.

— Дети — цветы зла. Обращаться к ним с укорами и увещеваниями — все равно что гусака водкой поить. Рекомендую разумное рукоприкладство. Вспомните патриархальную фигуру деда Каширина.¡Al hijo у al mulo para el culo![70]

— ?

— Если чадо в доме скачет — по побоям попа плачет!

Водолей радостно закивал.

— Спасибо за подсказку. Мы с женой книжные люди. Начитались Руссо с Песталоцци, и вот результат. Но теперь я знаю, как навести в доме порядок. Завтра же пойду на рынок и куплю розог.

Я стукнул неопытного родителя по плечу-крючку.

— Любовь да кнут все перетрут.

Тем временем в комнате начались приготовления к литературной части вечера. Перед нами должен был выступить поэт-гражданин Константин Олегович Клюшкин. Водольиха-силачиха играючи кидала кушетки, двигала диваны, стукала стульями, рулоном сворачивала ковер («Чтобы чтец не споткнулся», — пояснил Водолей, по тщедушию стоявший сложа руки).

Вскоре все было готово. Гости расположились кто на голом паркете, кто на нагом подоконнике, и обратились в слушателей.

В середину салонного круга выскочил небольшой человек с лицом старого мальчика. То был Клюшкин. Он одернул шейный носовой платок и блатной скороговоркой начал декламировать концептуальную оду «Путь истинный», написанную им в честь предстоящей победы президента на президентских выборах. Язвительными ямбами и дерзкими дольниками стихотворец клеймил тоталитарное зло, каялся в былых компромиссах с совестью эпохи, воспевал несомненное светлое будущее.