Золотая кровь

Понимая, что он не может слишком долго полагаться на мужскую удаль Фелипе, Бехайм сунул флакон в карман и направился по коридору обратно к лестнице. Ему не терпелось забрать Жизель и побыстрее убраться отсюда. Но взобравшись наверх, он обнаружил, что это не так-то просто. Из опочивальни не доносилось ни звука. Проклиная себя за неосторожность, он тихо пошел к двери кабинета, затаил дыхание, вслушиваясь, но ничего не услышал. Ни шороха, ни малейшего намека на то, что Жизель все еще здесь. Непонятно, что с ней могло случиться. Их разделяла слишком большая толща камня, и даже его острый слух не уловил никаких звуков с того места, где она находилась. Может быть, она убежала, а Фелипе подстерегает его у двери. А может быть, любовники просто заснули?

Наверное, так и есть, решил он. То, что он принял за затишье в их любовном поединке, эти вздохи и шепот, видимо, было заключительным аккордом страсти, обменом ласками перед забытьём.

Но, выйдя в гостиную, он похолодел, руки и ноги у него отнялись: у входа в альков в одних брюках стоял Фелипе Аруцци – моложавый блондин четырехсот с лишком лет от роду, худой, подтянутый; на груди и бледных руках выделяются мускулы, но глаза налиты кровью, гладкое безволосое лицо перекошено яростью и презрением. Рядом с ним, в зеленом халате, с ниспадающими на плечи, как затвердевший дым, черными волосами, стояла госпожа Долорес, прелестная в своей растрепанности. Она обнажила клыки и двинулась было к Бехайму, но Фелипе схватил ее за руку.

– Добро пожаловать, кузен, – сказал он строго и немного гнусаво. – С поклоном от господина Агенора?

Эти слова смутили Бехайма, но от испуга он был не в состоянии понять, что за ними стоит. На мрачном фоне старого темного гобелена и вытертого ковра эти двое вампиров пылали жизненной силой, от них исходили осязаемые волны эмоций и, казалось, шло свечение сильнее, чем от фонарей, наполнявших комнату дымным желтым светом.

– Прошу прощения, мой господин, – сказал Бехайм. – Как вам известно, Патриарх приказал мне расследовать убийство Золотистой…

– И именно это привело вас сюда.

Фелипе произнес это насмешливо, и Бехайм, ободренный тем, что они на него не набросились, ответил:

– А что же еще?

– Действительно, что же еще?

Долорес стряхнула с себя руку Фелипе и взвизгнула:

– Почему ты позволяешь ему оскорблять нас? Убей его сейчас же!

Фелипе склонил голову набок, как будто обдумывая ее слова.

– Нет, – спокойно сказал он. – У нас есть кое-что поинтереснее.

– Господин, вы не так все поняли! – стал объясняться Бехайм. – В мои намерения не входило как-то задеть вас, я пришел, чтобы рассеять все подозрения на ваш счет.

Бехайму пришлось прекратить свои заверения – Фелипе шагнул вперед и воздел руки к небу, как жрец, молящий божество, после чего медленно опустил их, словно преодолевая какое-то невидимое сопротивление. Дуги, описанные кончиками его пальцев, обратились в зримые черные линии, тонкие прорези в ткани реальности, образовавшие контур овала, в центре которого стоял Фелипе. Линии стали расползаться, расплываться и заполнять овал черным туманом, как будто открывая дверь в сердце ночи, в тьму столь осязаемую, что она выпирала из своих границ, как черный газ, заключенный в прозрачную оболочку.

– Вы ведь слышали о наших Тайнах, кузен? – спросил Фелипе, чуть отступив в сторону, чтобы Бехайму был беспрепятственно виден весь овал, который поднялся над полом на несколько десятков сантиметров; в его существование трудно было поверить, но вот он плыл перед ними – жуткий черный разрыв яви, высотой чуть пониже человеческого роста, словно пасть гигантского бесплотного червя, прорвавшегося в комнату сквозь стену и запыленный гобелен. – Не сомневаюсь, что с некоторыми из них вы уже познакомились, но, держу пари, с этой сталкиваетесь впервые.

– Послушайте, прошу вас! – взмолился напуганный Бехайм, не отводя глаз от черного овала. – Меня послала сюда госпожа Александра. Она представила косвенные свидетельства вашего участия в убийстве. У меня не было иного выбора – я должен проводить расследование.

– Лжец! – Смуглое лицо госпожи Долорес потемнело еще больше, наливаясь кровью. Она повернулась к Фелипе. – Не позволяй же ему обливать тебя грязью!

– Тише! – Фелипе сделал несколько шагов к Бехайму, отступившему к двери кабинета. – Даже если бы я тебе поверил, твой проступок не стал бы безобиднее. Ты врываешься ко мне без приглашения и, по твоему же признанию, фактически обвиняешь меня в убийстве. Я убиваю без колебаний, добываю пропитание так, как мне нравится. Но я никогда не надругаюсь над традицией. И мне наплевать, кто тебя ко мне направил, я не потерплю таких оскорблений. Про Александру – это все басни, но, поскольку мне известно, кто подвигнул тебя на такое вероломство и нарушение всяческих правил приличия, я склонен проявить милосердие.

– Уверяю вас, господин, я говорю правду!

– Нет, ты лжешь. Ты просто стал пешкой в споре между Агенором и мной. И этот ход, по-моему, оказался ошибочным.

– Мне неизвестно о каких-либо ваших делах с господином Агенором.