Золотая Ладья

Как назло именно сегодня, когда закончились последние запасы хмельного, а воспоминания о запутанных предсказаниях Дага Угрюмого назойливо, словно мухи, осаждали ярла с самого утра, вернулся Энунд, сын Торна Белого, чтобы убеждать его, предводителя хирда, отказаться от дальнейшего похода. Ему, этому мальцу, не успевшему еще достаточно прославить себя среди людей и снискать уважение богов, оказывается, было видение! Он своими глазами усмотрел в какой-то гардской луже дурные знаки для Братьев.

Медвежья Лапа в этот миг даже заскрежетал зубами от негодования. Сначала он пошел на поводу у Сбыслава, затем проглотил горечь неудачи в береговом бою, потом смирился с необходимостью терпеть под боком чужого проповедника, а теперь вот его собственный воин явился вразумлять его, что ему следует делать. Поистине, то, что творили с ним Норны, было самым изощренным издевательством.

— Я все видел своими глазами, ярл, — настаивал Раздвоенная Секира. — Сбыслав хочет нашими руками заполучить золото, а нас всех — предать презренной смерти. Монах-проповедник с ним заодно.

— Ты просто спятил, юнец, — проскрипел Олав, раздувая ноздри.

— Клянусь тебе синим плащем Всеотца, что говорю правду.

Олав Медвежья Лапа от досады кусал губы.

Самое неприятное во всем этом было то, что молодой хирдманн говорил то, о чем Олав и сам втайне думал. После разговора с Пачемиром в его душе начали роиться сомнения, еще более подкрепленные дурными предчуствиями. Не годилось ярлу вести в бой людей, не имея уверенности в правоте своего дела, но тут Медвежья Лапа ничего поделать не мог. К тому же отступать было поздно. Братья вновь напали на след князя и его золота, а Один послал проводника и союзника в этом враждебном краю. Казалось, удача вновь улыбнулась хирду.

Помимо ярла, в походном шатре присутствовали Гудред Ледяной Тролль, Хегни Острие Копья и Бови Скальд. Все они выглядели хмурыми.

— Ты еще мало чего видел в жизни, Энунд, — более терпеливо заговорил Олав. — Тебя легко ввести в заблуждение. Сдается мне, это чары гардских жрецов затуманили твой разум.

Сын Торна Белого убежденно покачал головой, рискуя своим упорством навлечь на себя гнев ярла. В поисках поддержки он поднял глаза на своих боевых товарищей.

— Скажи мне, Бови Скальд, разве уши твои не слышат свист сильного ветра? Кто те двое, что едут на тинг с тремя глазами и десятком ног?

Хирдманны вздрогнули. Зловещая фраза Энунда намекала на Одина, скачущего на своем восьминогом Слейпнире во главе отряда из бесплотных духов и призрачных псов. Явление Асгардрейи[140] несло смерть всем тем, кто в этот миг находился поблизости от страшной процессии.

Братья начали суеверно прислушиваться, а лицо Олава залила краска негодования.

— Тебе мало того, что ты испортил мне настроение своим вздором, — прорычал ярл. — Теперь ты хочешь посеять смятение среди моих воинов?

— Может, в словах парня есть доля правды, Олав? — осторожно предположил Гудред Ледяной Тролль. — Вспомни схватку западного монаха с Агнаром. Будь я проклят, если этот христосник не применил самый настоящий сейд. Сбыслав тоже не прост. Мы не скрепляли с ним союзной клятвы на оружии, а значит — от него можно ждать любого коварства.

— Я не отступлюсь от задуманного, — стоял на своем Медвежья Лапа. — А вы все — обязаны подчиняться мне беспрекословно.

— Я понимаю, ярл, что ты сильно хочешь заполучить эту золотую ладью, — заговорил Бови Скальд. — Но не станет ли она для нас той неподъемной ладьей Хрингхорни, на которой убитому Бальдру было уготовано отправиться в Хельхейм?

Глаза Олава запылали, как две огненные головешки.

— Вы что, хотите вернуться в Альдейгьюборг и без добычи, и без славы? — взревел он. — Прослыть нидингами[141]? Что вы будете рассказывать своим товарищам? Что бежали с позором, причем не от вражеской рати, а поддавшись страху перед дурными предзнаменованиями? Какие висы сложат о вашем походе?

Волки Одина потупили глаза.

— Сила наша не сломлена и даже не поколеблена, — добавил Медвежья Лапа. — А желанная добыча совсем рядом — только руку протяни. Поквитаемся за все со Званимиром, заберем золото, а уж там решим, что делать с монахом и со Сбыславом.

Слова ярла показались хирдманнам разумными. Всех их жгло огнем желание поскорее скрестить оружие в радимичами в большом бою и напоить клинки кровью неуловимых врагов. Золотое сияние тоже неуклонно маячило перед мысленным взором Волков Одина.

Энунду Раздвоенной Секире нечего другого не оставалось, как смириться с волей Олава.

Выйдя из палатки ярла, юноша почти сразу же натолкнулся на Агнара Земляную Бороду, которому он поспешил посетовать на непонимание предводителя хирда. Кузнец только утешающе похлопал его по плечу.

— В этом мире, парень, нет ничего долговечного, — сказал Агнар. — Если нас ждет жестокая смерть — выходит, такова наша судьба. Но бегать от опасностей и трудностей — не в обычае у свободных людей фьордов. Надо уметь идти до конца, каким бы этот конец ни был.

Энунд лишь мрачно усмехнулся.

— В этом мире нет ничего долговечного… — повторил он задумчиво.