Золотая Ладья

— …Когда-то Отец Богов и его братья создали Срединную Землю из плоти Имира, сделав ее плоской и круглой, как воинский щит. А из крови его они сотворили Мировое Море — столь необъятное, что помещенная в него земля стала подобна мелкой монете. Но кровь содержит память души. Сохранив природу древнего исполина, Море вовсе не собиралось довольствоваться отмеренным ему пределом. Оно прорезало в теле Срединной Земли бесчисленные жилы своих потоков, которые люди, рожденные дыханием и волей богов, назвали морями, реками и озерами. Бурное и своевольное, Мировое Море год от года и век от века продолжало вторгаться во владения земли, приводя в смятение людей. Так длилось до того времени, пока потомки Всеотца — Ясени Битв — не научились жить с Морем в единстве. Они подчинили могучую стихию, подобно бесстрашному наезднику, оседлавшему дикого скакуна. С тех пор Всадники Одина на своих Жеребцах Волн без преград бороздят просторы мира, и дорога им открыта там, где есть вода. Пока единство с Мировым Морем песней звучит в сердце хирдманна — он не узнает поражений и будет всюду добиваться успеха.

Воздадим же хвалу, Братья, героям, которых призвал к себе Один. Каждый из них прошел сотни водных дорог, свершая подвиги во славу Отца Богов. Воля, взращенная хором волн и шумом битв, привела их с берегов скалистых утесов, где ветра гудят, словно боевой рог Хеймдалля, в этот далекий край вечных лесов, в котором они обрели предел своему земному пути. Имена их останутся в памяти людской, превозносимые потомками Одина, а глаза будут взирать на наши земные деяния из просторных залов Вингольва. Там каждый из них займет достойное место за столом Всеотца, вкушая пищу богов и предаваясь схваткам с великими воинами. Отныне они — бессмертны, и достигли всего, о чем может мечтать человек. В этот день мы чествуем наших Братьев яствами и добрым медом. Дары, которые приготовлены для последнего их путешествия в Страну Вечного Блаженства, усладят их души и позволят ни в чем не знать нужды…

Пока Бови Скальд говорил, хирдманны выносили во двор сундуки, котлы, кувшины, черпаки, вертела, чаши, пивные рога и кубки, саксы, секиры, мечи и луки. Все это необходимо было погрузить на ладью, в которой уже возлежали одиннадцать Волков Одина, завернутые в синие плащи. Из ритуальных даров были ведра с яблоками — пищей мертвых, воскресающих для вечной жизни, и козлиные шкуры с завернутыми в них костями этих животных — знак гибели и возрождения, связанный с Тангниостром и Тангрисниром[152].

Олав Медвежья Лапа, облаченный в пластинчатый доспех, стоял за воротами дворовища со сверкающей секирой. Он одним ударом отсек голову грациозному буланому жеребцу, которого подвел к ярлу Даг Угрюмый. Лошадиное тело подняли на небольшую деревянную ладью, стоящую на дощатой платформе, вместе с другими дарами. Потом, когда запалили деревянный дракон горящими стрелами, Братья разбрелись по всему двору с кубками, выкрикивая хвалебные слова в честь почивших воителей. Некоторые уже были пьяны и радовались, как дети. Теперь их соратники отправлялись в объятия богов. Они не будут скитаться по земле беспризорными драуграми[153], а сядут есть сочное мясо вепря Сехримнира и пить сладкий мед козы Хейдрун. Вспоминали силу Хегни Острия Копья, доблесть Сельви Трехцветного и достоинства других побратимов.

— Эй, Тороп! — Хумли Скала, напевавший себе под нос что-то неразборчивое, вдруг остановился. Он увидел выглянувшего из дверей терема боярина. — Ступай к нам, и выпей с нами! Почти храбрецов, с которыми мы вместе делили тяготы этого пути!

Тороп хотел было отказаться, но настойчивый взгляд хирдманна и его громовой оклик заставили его послушно спуститься со ступеней крыльца. Трясущимися руками он взял широкую чашу, которую подал ему Скала. Взгляд боярина был пронизан ужасом. Медленно и осторожно он поднес чашу к губам.

— Пей, и забудем все дурное, что между нами было! — Олав Медвежья Лапа с большим, окованным серебром рогом в руке, приблизился к Торопу своими тяжелыми шагами. — Мы бились рука об руку, терпели лишения и одолевали препятствия. Вместе спалили гнездо выродков Туровида, вместе сломали хребет вероломному князю радимичей и всему его воинству.

Пальцы Торопа дрогнули, и он едва не выронил чашу, однако пересилил себя и опорожнил ее одним махом. По бороде побежала густая струя браги. Хумли Скала одобрительно ухмыльнулся, принимая чашу назад. Приобняв ярла за плечи, хирдманн направился к огню, полыхающему уже высокой стеной. Жар от горящей ладьи заполнил весь двор.