Золотая лихорадка

Уже в машине она задала извечный бабский вопрос, святой в своей наивности:

– Будешь мне писать?

– Да, малышка, – ответил он, не сомневаясь тогда в правдивости своего ответа. Откуда было ему знать, что окажется он скоро в таких местах, где нет почтовых ящиков...

Номер Жестовского не отвечал; видать, он с семьей был на даче. Зато Вадим поднял трубку сразу:

– Алло...

– Вадик? Привет! Только не урони трубку, это всего лишь Филатов...

– Юрка, нет слов! Откуда ты взялся?

– Из пространства и времени. Смогу я у тебя до утра перекантоваться?

– Какой разговор! Тебя не засекут в городе?

– Меня не узнают. Да и ты, в общем, тоже не узнаешь, я внешность изменил.

– Блин, ну настоящий детектив! Когда тебя ждать?

– Минут через двадцать. Я на машине.

Вадик Горбачев, советник мэра Ежовска по культуре, в свое время жил в Москве, в одном с Филатовым доме, как и Леня Жестовский, учился с ним в параллельных классах. Связывало их многое, в том числе и одна амурная история последних школьных лет. Знали все они друг друга, что называется, как облупленные, и поэтому Вадика надолго выбили из колеи события, в которых его приятель принимал непосредственное участие.

Правда, Жестовский вкратце рассказал Вадиму подлинную версию происшествия на станции, но то, что произошло потом, осталось для них тайной за семью печатями. И уж тем более им и в голову не приходило связывать с именем Филатова нашумевший взрыв на базе отдыха.

Горбачев отворил дверь на звонок и замер, не в силах поверить, что перед ним – человек, которого он знал четверть века. Но когда Филатов знакомо усмехнулся и, по своему обыкновению, спросил: «Ну-с, как пашем ниву культуры?», Вадим просто развел руками и пропустил друга в квартиру. Она была пуста – жена и дочь ночевали в деревне у деда с бабкой. В зале на журнальном столике стояла бутылка водки, нарезанная колбаса и помидоры. Обмениваясь ничего не значащими фразами, друзья уселись друг против друга в кресло, выпили по рюмке. Филатов сказал:

– Я ненадолго к тебе. С этими местами придется порвать – слишком уж я тут нашумел.

– Юрик, так это ты Рашида убил?

– Я. Другого выхода не было. Слушай, ты в этих кругах знакомых имеешь, какой там резонанс пошел?

– Буза поднялась жуткая. Ты ж уволок пол-общака! Теперь поулеглось, да и не до тебя им. Знаешь небось, тут на Всуе одного мужика убрали, очень крутого, так теперь шумят по другому поводу.

– И кто теперь у них главный?

– Буденный, как и был. А кто над ним – не знаю. Это ты у своей бывшей подруги спроси, она там при Удаве обретается... Ты уж прости, что я так резко, но ты должен знать.

– Я знаю. Хочу с ней попрощаться да рвану... в неизвестном направлении.

– Жаль, Юра. – Горбачев налил водки, с грустью посмотрел на свет сквозь хрустальную рюмку. – Обличье-то где менял?

– Неважно. Сам знаешь, деньги все могут...

Проговорили они до третьих петухов, вспоминали,

встреча их скорее напоминала поминки по прошлому. Да так оно и было...

Часов в семь утра Филатов вышел из подъезда, огляделся завел машину и тронулся по направлению к ежовскому авторемзаводу, рядом с которым жила Ксения. Он поставил машину во дворе, поднялся на седьмой этаж и, скрытый полутьмой лестничной площадки, позвонил в знакомую дверь.

– Вы к кому? – спросила Ксения, выглянувшая из квартиры в одном легком халатике с короткими рукавами.

– Вам телеграмма. Разрешите пройти?

– Пожалуйста... – она посторонилась.

Филатов закрыл за собой дверь и в упор посмотрел на материальное воплощение своей бывшей Большой Любви... Впрочем, может, и не бывшей. Хотя все страсти и спрятались на дне его личной вселенной, это не значило еще, что они там успокоились.

Филатов мысленно поблагодарил Настю за то, что хоть одну проблему взрослого здорового мужика она помогла решить...

– Ну что, Ксюша, может, хоть в горницу пропустишь? – спросил Юрий с явной насмешкой в голосе.

Ксения отшатнулась, поднесла руку ко лбу, словно желая перекреститься, потом, как это бывает в плохих романах, упала в обморок.

Юра удивился: ранее такого за ней не водилось. Он внес бывшую подругу в комнату, уложил на диван (ох уж этот диван!..). Мгновение спустя Ксения села, недоуменно глядя на пришельца. Филатов нехорошо усмехнулся:

– Ксения, где твоя нюхательная соль? Может, в будуаре?

Она не могла вымолвить ни слова. Бывшему десантнику это надоело, и он расположился в кресле-кровати. Наконец Ксения подала голос:

– Юрий, если это ты, скажи, на какой улице мы жили, когда ездили в Сочи...

– На улице Роз, Ксюша. Еще вопросы будут?

– Тогда, на озере, был ты?

– На каком озере? – Юрий решил, что не стоит афишировать свое пребывание в месте взрыва.

– На Всуе, когда террористы взрыв устроили...

– Да нет, милая моя, я только что из Москвы приехал, да вот повидать тебя решил. Не рада? – Юра ерничал, скрывая раздражение. С каждой минутой делать это ему становилось все труднее.

– Я не знаю, о чем мне с тобой говорить, Юра, – сказала Ксения, стараясь закутаться в халатик. – Старое ворошить? Не стоит, мы уже совсем другие с тобой. Ты – убийца, я – любовница мафиози, что тут скрывать...