Золотая лихорадка

— Родион Потапович, — не моргнув и глазом, продолжал Половцев, — я, конечно, понимаю ваше негодование: вашей помощнице пришлось пережить не самые приятные минуты, когда она — да и вы тоже, но в меньшей степени — попали в круговорот событий, к которым не имеете ни малейшего отношения. Тем не менее вы располагаете информацией, которая может повредить всем нам и повредить прежде всего государству. Поэтому я хотел бы договорить с вами насчет того, чего вам не следует говорить и делать в будущем.

— Господин Половцев…

— Таким образом, мы снимем все проблемы, и если вы не поняли, на какие уступки я пошел, встречаясь с вами лично…

— Господин Половцев!..

…то я поясню! Все очень просто, дорогие мои. Я даже не буду вдаваться в подробности. Просто мне хотелось бы попросить вас, господин Шульгин, не доводить все, что стало вам известно, до сведения… сами знаете кого. Вы очень хитрый человек, и я, быть может, знаю это довольно неплохо. И если бы не наше старое знакомство…

— Дело в том, — наклонившись ко мне, выразительно пояснил Шульгин, — что с Антоном Николаевичем мы в свое время вместе учились. Мы — одногодки. Я его в свое время Антошей звал и водку с ним пил. Вот что время делает с людьми, правда, Светлана Андреевна? Сегодня мы одни, завтра — другие. Но никто не знает, как повернется через двадцать лет.

— Господин Шульгин, вы ведете себя вызывающе! — крикнул Половцев. — Не дразните меня, вы же знаете, что у нас с вами теперь разные весовые категории! Если вам повезло раз, повезло два, но это не значит, что вам будет везти все время. Я предлагаю вариант разрешения всех проблем.

— И это?..

— Светлана Андреевна, ее сын и господин Бубнов исчезнут из страны. Я сам позабочусь об этом. Открытая виза, билет в один конец, новые паспорта. Это все просто, гораздо проще, чем вы думаете? Птахин! Распорядись!

Птахин махнул кому-то рукой, и из-за портьеры шагнул Сережа Воронов. Особенно бросилось мне в глаза то, что он был в той же рубашке, что и в пору моего первого и единственного посещения его квартиры. Он был сильно растерян и переводил взгляд с одного на другого.

— Мое предложение чрезвычайно просто и приемлемо, — продолжал Половцев. — Мы все расходимся полюбовно. Вот Сережа, к примеру, даже не знает, из-за чего такой большой переполох. Конечно, ведь в его жизнь вторглись силы, которые настолько сильнее его самого, что это даже измерить невозможно. Как если бы огород вскапывать экскаватором. Но даже такой незначительный нюанс, как простой человек, может в корне поменять ситуацию. Иной раз даже я со всем контролем над спецслужбами не смогу вытянуть эту ситуацию на нужный уровень. Но есть хрестоматийный пример из русской народной сказки, — он ласково и липко улыбнулся, и перед моими глазами неожиданно для меня самой поплыла удушливая волна животного страха, — дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, Жучка за внучку… ну и так далее. В конечном итоге дело решила мышка. Маленькая мышка. И ее крошечного усилия хватило, чтобы огромная репа вылетела из земли. Вот такой мышкой, такими мышками я предлагаю стать и вам, дамы и господа. Вы все мышки, и…

— И кто же тогда репка? — тихо произнес кто-то за нашими спинами. Тихий, вкрадчивый голос замечательно наложился на напряженную обстановку, царящую в зале. Я резко обернулась, так резко, что мои же собственные волосы хлестнули меня по лицу.

Огромное зеркальное трюмо, которое еще недавно занимало простенок между двумя фигурными выступами в стене, отъехало в сторону. В открывшемся темном проеме стояла, четко проецируясь, крупная фигура. Человек двинулся вперед, как будто увеличиваясь в размерах, и я увидела продолговатое характерное лицо, темные глаза и длинный тяжелый подбородок. Рыжеватые волосы были зачесаны на блестящие залысины. Несмотря на относительную молодость, этот человек сохранил весьма условный волосяной покров на голове. Но, верно, волосы и не нужны такому крупному, мощному, выпуклому черепу.

Человек был породист — именно это бросалось в глаза, подавляя все остальные впечатления. У него была массивная, чуть тяжеловатая фигура, широкий разворот плеч, просторная грудь. Голубоватая рубашка без галстука была расстегнута на две верхние пуговицы. Окинув взглядом всех присутствующих, человек снял очки, протер их платочком и снова водрузил на переносицу.

— Антон Николаевич, я же просил оставить меня в покое, — произнес он, приближаясь к Половцеву.

Тот поднялся в кресле и выговорил:

— Но… как ты сюда попал? Я же… я же абонировал клуб на весь день, тут стоит охрана, владелец клуба не посмеет нарушить моего приказа… Как ты сюда попал?

— Да, — ответил вновь пришедший, — ты в самом деле отдал крепкие распоряжения. Владелец действительно ни в какую. Он не хотел с тобой ссориться, ведь в твоей власти отозвать лицензию. И тогда, конечно, бедному Епуряну мало не покажется.

— Но как же, черт побери, ты сюда попал, Роман Юрьевич?

— Очень просто. Я купил этот клуб.

Половцев даже качнулся вперед. А Шестов спокойно повторил: