Золотая лихорадка

Все эти вопросы мучительно терзали уставшего от размышлений графа и приводили его в страшное волнение; он не знал, на что решиться и что предпринять, чтобы узнать, что произошло в Гуаймасе.

Наконец он решил отправить в Гуаймас дона Корнелио, которому он мог довериться. Но дон Корнелио куда-то исчез, и его не могли нигде найти.

Эта новая непредвиденная задержка довела графа до состояния, близкого к отчаянию. Он сел на лошадь и поехал с намерением осмотреть окрестности города, втайне надеясь обнаружить какие-нибудь следы своих спутников или, по крайней мере, разузнать что-нибудь о них.

Но, проездив целых четыре часа в разных направлениях, он ничего не увидел, ничего не узнал и в полном отчаянии и с тоской на сердце повернул лошадь назад к городу.

Приближаясь к дому, он услышал звуки хараны и пришпорил лошадь.

Дон Корнелио, небрежно развалившись на бутаке в вестибюле дома, аккомпанировал себе на гитаре, распевая неизменный романсеро про короля Родриго.

При виде графа Луи испанец отбросил в сторону гитару и с радостным криком вскочил со своего места.

— Наконец-то! — вскричал он.

— Что значит «наконец»? — спросил граф. — Странное утверждение с вашей стороны в то время, как я вас ищу все утро и никак не могу поймать.

Испанец таинственно улыбнулся.

— Я все это отлично знаю, — отвечал он, — но здесь неудобно говорить. Дон Луи, позвольте мне пройти в вашу комнату.

— С величайшим удовольствием, тем более что мне и самому нужно сказать вам кое-что.

Когда они вошли в комнату, Луи обернулся к своему спутнику:

— Ну! Что вы хотите сообщить мне?

— Сию минуту. Сегодня утром после завтрака я, по обыкновению, прогуливался, покуривая сигаретку, как вдруг на углу Калле-де-Мерсед и Калле-де-Сан-Франциско кто-то легонько дотронулся до моей руки. Я тут же обернулся — и что увидел? Хорошенькая женщина или девушка, — я думаю, что она хорошенькая, но не видел ее лица, так сильно она закуталась в свой ребосо, сделала мне знак следовать за собой. Что бы вы сделали на моем месте, дон Луи?

— Не знаю, друг мой, но только говорите, пожалуйста, короче, мне дорога каждая минута.

— Ну, я пошел за ней! Вы знаете, что я смотрю совсем иначе на мексиканских женщин и убежден, что рано или поздно…

— Ради самого Господа! Говорите же вы скорей о деле, — перебил его дон Луи, топнув ногой от нетерпения.

— Я приближаюсь к самому главному: итак, я пошел за ней, она вошла в церковь де-ла-Мерсед, я вошел вслед. В это время церковь была пуста, это, должен вам заметить, доставило мне большое удовольствие, потому что, вы понимаете, нам можно было поговорить, не стесняясь… Потерпите немного, я сейчас договорю… В церкви мы прошли в самый темный угол, и тут молодая хорошенькая женщина — я убежден, что она молода и хороша… — вдруг остановилась, это вышло так неожиданно, что я чуть-чуть не наступил ей на ногу, потому что я шел как раз следом за ней. «Вы — дон Корнелио Мендоса?» — спросила она. «Да», — отвечал я. «В таком случае, — продолжала она, — вы должны быть другом графа». Я сейчас же догадался, что незнакомка говорит о вас, и отвечал ей: «Я самый близкий друг его». «Хорошо», — проговорила она, доставая из-за корсажа маленькую записочку, которую сунула мне в руку, прошептав: «Передайте ему как можно скорей это письмо, в нем сообщается об очень важном деле». Я схватил конверт и машинально посмотрел на него. Когда я поднял глаза, незнакомки уже не было, она исчезла, как сильфида, не оставив следов. Я не мог найти ее, потому что в церкви было очень темно.

— Ну, а где же это письмо? — спросил дон Луи.

— Вот оно! О, не бойтесь, я не потерял его! Хорошенькая мексиканка так убедительно просила меня!

Граф взял письмо и не глядя бросил на стол. Со времени своего пребывания в Эрмосильо он ежедневно десятками получал такие письма и вовсе не собирался вступать в переписку. Он даже не читал их, так как был убежден, что во всех письмах говорится одно и то же.

— Ну, теперь я надеюсь, вы кончили свое повествование, не так ли? — сказал он.

— Да.

— В таком случае выслушайте то, что я вам скажу, — продолжал граф, вручая дону Корнелио письма, написанные им охотнику во время отсутствия испанца. — Садитесь сейчас же на лошадь и отправляйтесь в Гуаймас, передайте это письмо Валентину и привезите мне от него ответ. Вы можете это сделать?

— Конечно.

— Могу я надеяться, что вы быстро и точно исполните это поручение?

— Я отправлюсь сейчас же.

Испанец вышел из комнаты, и через десять минут дон Луи услышал стук подков лошади, во весь опор скакавшей по улице.

— Завтра в этот же час я буду знать, что мне делать, — прошептал дон Луи.

Он бросился на бутаку и, сжав руками голову, погрузился в свои мысли. На глаза ему попалось письмо, переданное доном Корнелио.

Горькая улыбка скользнула по губам дона Луи.