Золотая лихорадка (СИ)

Пока об Ингольве проявляет усиленную заботу прочее семейство, заодно, рупь за сто, выпытав основные подробности, меня под крыло принимает его тесть Ульрик. Явный глава семьи, столп общины и прочая; чувствуется. Показывает гостевую комнатку в мансарде, провожает в душ, как положено "с дороги"; в классике речь о "баньке", но во-первых, всем понятно, что предварительная подготовка русской бани, она же северная сауна, занимает часа два-три, а во-вторых, сауну не понимаю и не люблю. То ли дело баня турецкая, которая хаммам... впрочем, ладно, это сугубо личные подробности. Короче, "полный пакет гостеприимства", вплоть до приглашения за стол, где меня заодно знакомят с остальным семейством. Крепкая и фигуристая Тордис Ульриксдоттир – супруга Ингольва; скуластые курносые блондиночки Берит и Хильд Ингольвсдоттир – их дочери, обоим почти по семнадцать лет (староземельных, как принято считать возраст в Мидгарде, да и вообще на немецкой территории); и трехгодовалый сынишка Свен Ингольвссон, который оседлал папочкино здоровое колено, ткнулся носом ему в подмышку и выбираться оттуда не намерен.

Услышав такой набор имен, не могу не поинтересоваться:

– Скажите, а почему у вас в семье принят исландский "бесфамильный" обычай? – Ингольв ведь гренландец, где стандарт на имена датский, совпадающий со всей прочей Европой, а Ульрик и вовсе вроде как янки.

Ульрик ухмыляется.

– Это не у нас в семье, Влад. Это во всем Мидгарде так. И обычай не исландский, а старый северный, просто в Исландии он дожил до наших дней. А почему... Хильд, детка, плесни-ка пива, – и пока девушка наполняет тяжеленную кружку литра на два, Ульрик проводит ладонью по бороде, – тут начать нужно издалека. Вам, простите, знакомо такое понятие "историческая реконструкция"?

Однако. Ульрик фактически ответил и на этот вопрос, и на несколько других, до которых еще очередь не дошла... и когда я представляю себе весь расклад, меня просто сгибает от хохота.

– Влад? Влад? вы в порядке? – хлопает меня по спине Берит.

– Д-да, спасибо, – вытираю слезы, прикладываюсь к кружке с ягодным взваром, каковой предпочел пиву, качаю головой. – Значит, община ваша – это, изначально, клуб исторической реконструкции "Мидгард"?..

– Четыре клуба, на самом деле. "Йомсвикинги", "Семя Бальдра", "Волк и ворон" и "Путь Фрейдис". По разным мероприятиям друг друга знали, интересы опять же общие... ну и когда звезды так сошлись, что орденский вербовщик вышел на руководителя "Йомсвикингов", Хакон хевдинг решил, что в иной мир вместе отправляться веселее. Две трети "йомсвикингов" его поддержали, и из трех других клубов присоединились многие. Когда на Базе оформляли Ай-Ди, в них сразу вписали привычные по играм имена, ну и дальше продолжаем держать такую же марку. Ордену, как вы понимаете, все равно, и Берлину, у которого мы числимся автономией – тоже, а нам помогает чувствовать себя потомками викингов.

– И на старонорвежском, значит, говорите из тех же соображений, чтобы поддерживать общность и связь с выбранным образом, – задумчиво говорю я.

Ну а что. Чем, массаракш, старонорвежский хуже древнееврейского? Иврит ведь именно так и возродили, полтора столетия назад он был мертвым языком, который изучали разве только ученые-теологи и прочие любители религиозных текстов... а потом один сдвинутый на сионизме товарищ мало того что уехал в тогда-еще-Палестину – подобных ему хватало, – так еще и выдвинул максиму "еврей должен говорить по-еврейски". И в ее рамках дома общался сугубо на древнееврейском, слегка осовременив оный, посему дети его вынужденно заговорили сперва на "вымершем" языке, а потом уже на прочих. Активный товарищ создал себе имя и славу в палестинских общинах, и хоть "ребе" он и не был, но обзавелся подражателями и последователями... и в итоге в начале двадцатого века иврит и без всяких там молитв звучал уже не только в Земле Обетованной ^[116].

– Ну вот, вы и сами все прекрасно поняли. – Ульрик ухмыляется и ныряет в кружку с пивом.

– А как же драккары, боевые топоры и налеты на монастыри? – намеренно подначиваю я.

– Так нету в округе богатых монастырей, – разводит руками Ульрик.

– С драккарами и кноррами наши решили обождать, – вставляет свое слово Ингольв, – они для дальних переходов большой командой, такие пока в Мидгарде не нужны. А пару суденышек поменьше сделали, по образцу рыбачьих снекк. Как раз для рыбалки и пользуем; если надо, на них можно дойти хоть до Шанхая, хоть до Нойехафена.

– И кстати, "танец топоров" у нас сохранился, – добавляет Тордис, – каждый год проводим соревнование.

– Какой еще танец? – не очень понимаю я.

Хозяйка дома улыбается.

– Помните вестерны про индейцев, с плясками вокруг тотемного столба и томагавками?

– Ну да, представляю.

– Вот очень похоже. Только у индейцев один топор, а у наших два или три.

– О да, это принципиальная разница, – хмыкаю я.