Золотая осень 1977

— Нет спасибо. Давайте «по-быстренькому» пробежимся по тексту и я поеду, — сказал я оглядывая комнату. Всё чистенько. Пыль протёрта и даже кое-где подклеены обои, которых в прошлое моё посещение жилища, либо не было вовсе, либо они находись в критическом, плачевном состоянии. — Кстати, как дела с записью? Получается?

— Да Саша, всё хорошо. Двести катушек записал, понимаешь… Вон в углу, в коробке лежат, — я подошёл к «поклаже» и взял первую попавшуюся бобину. Осмотрел. Упаковано нормально. На бумажной коробочке из-под катушки разными цветами напечатаны исполнители и названия песен.

— Отлично, — резюмировал я. — А с текстом как?

— Да вроде ничего… Только… — замялся потенциальный претендент на роль шутника-биолога в фильме.

— Ну дядя Лёнь, не тяни. Говорите, что не получается? — поторопил я собеседника, ловя себя на том, что с ним, как и с Арменом говорю, то на «Ты», то на «Вы».

— Да не то, чтобы не получается. Прорепетировать я думаю просто нужно. Одному тяжело, понимаешь, сообразить, как лучше. Со стороны-то оно виднее будет, — сказал он ожидая от меня подтверждения тезисов, и дождавшись моего одобрительного кивка продолжил теоретическую выкладку до которой вероятно додумался сам: — Вот, если бы, понимаешь, было бы большое зеркало, перед которым можно было бы тренироваться, или скажем, понимаешь, кинокамера, чтобы на неё снять, а потом посмотреть, что да как… тогда бы да… Тогда бы, сразу бы всё ясно стало… А так, понимаешь, не очень понятно, правильно ли ты сыграл тот или другой момент или маху дал…

Я обалдел.

«Во дедуля даёт. Я, что, тут актёра вырастил? Раскрыл, так сказать, на старости лет потенциал?» Невероятно!.. Но факт!» — пронеслось в голове после чего я откашлялся и сказал:

— Вы Леонид Ильич мыслите в правильном ключе. Но так как ни киноаппаратуры, ни больших зеркал у нас нет, давайте поработаем вдвоём. У меня есть пол часа.

* * *

— Итак… тут вы восклицаете:

— Ого! Коньяк «Белый аист»! Ух ты… Пятнадцать звёздочек! Не знал, что такой бывает! Сколько же он стоит, и сколько ты зарабатываешь?»

(Часть адаптированного разговора из к/ф «Человек Земли». прим. автора.)

— Тут вступает Иван Дикарёв….

— для друзей тра-та-та, тат та…

— А потом опять Вы:

— Ого! Ничего себе…

— Вам ясно? Так… отлично… давайте попробуем. Я играю Ивана, а вы свою роль… Поехали…

…

Я показывал, как и где ему сидеть, как жестикулировать руками, где встать и пройтись, где помахать головным убором, а где застыть в изумлении…

Леонид Ильич всё аккуратно записывал, после чего мы прогоняли сценку званого.

Почему на роль профессора биологии я пригласил нашего гармониста, ведь на другие роли Армену удалось уговорить именитых актёров. Так неужели бы не смогли уговорить ещё одного? Наверняка смогли бы и не одного… просто в дяде Лёне было, что-то такое, истинно человеческое что ли… Одним словом, мне понравился мне его типаж. Это сейчас он «профессор Преображенский», а когда я его впервые увидел на первой репетиции, то выглядел он как типичный «дядя Митя» из фильма «Любовь и голуби», которого прекрасно сыграл Сергей Юрский. Так как фильм я этот очень любил, то вероятно именно это и повлияло на моё решение сделать из Леонида Ильича суперзвезду неширокого экрана.

Где-то пару недель назад, я заехал к нему, и мы переговорили о сотрудничестве. Уладив все нюансы поехали в магазин, где в отделе «электротехника», закупили два «бобинника» с катушками, после чего установили их у него дома. Я всё настроил, объяснил, что да как, после чего Ильич попробовал всё сделать сам. Конечно не сразу, а постепенно, разе где-то на десятом, у него таки стало кое-что получаться. Он самостоятельно заряжал, перематывал и делал запись, после чего укладывал бобину в коробку и пропечатывал её наборными печатями согласно трек листу. Чтобы дедуля не запалился на самиздате, на всякий случай я вывернул громкость на двух катушечниках на еле-еле, и запретил к ней даже прикасаться, после чего включил плёнку и вышел на лестничную клетку, дабы послушать, слышна ли музыка. Результат оказался отрицательным и меня это устроило.

Три плёнки в час. Без напряга, приблизительно тридцать-сорок бобин в день.

Зарплату гармонисту я положил царскую — двести рублей. Услышав какую сумму, он будет зарабатывать, он завис, после чего откашлявшись сказал, что хватит и полтинника, если это меня не обременит, а вообще он готов делать запись бесплатно, потому как понимает, что это нужно для ансамбля, то есть и для него в том числе.

О том, откуда у мелкого шкета столько денег дядя Лёня знал — пионер их выиграл в лотерею, поэтому лишних вопросов не задавал, однако, сам факт получения «хрен за что» двух пенсий в месяц, плохо укладывался в его голове, и он уже не раз заводил разговор о уменьшении суммы выплат.