Золотая Ослица

- Ну что ты, Димуля, - поправила его хозяйка, раскладывая по тарелкам крабовый салат. - Брак - это узаконенная любовь...

Гости дружно расхохотались, Димуля опешил.

Усатый брюнет, виновник торжества, молча любовался хозяйкой, не выпуская из рук серебряную рюмочку с коньяком.

Гедат рассматривал соперника с нескрываемым любопытством, переводя взгляд с его усов на джинсы хозяйки, на спокойные руки Парадиса, опять на усы, на лиловатые длинные губы, на размашистые брови, прекрасные округлые ноздри, - и чувствовал тупую досаду на все подряд в этом больно устроенном мире. Он чувствовал, что эта хозяйка не случайно берет на нервную должность третьего мужа откровенную красивость и нерастраченный дикий пыл.

Гедат вдруг вспомнил показательное выступление Маши. В решении хозяйки взять к себе этого молчаливого породистого скакуна он вдруг увидел нечто очень близкое Машиной разборке с овощами. Места много, на всех хватит... Но это же невыносимо. А как все это терпят?

Вы помните, что Гедату-мужчине было два дня от роду. Внутри сидела многовековая Ли. Но она не могла помочь ему, когда тело стало столь самостоятельным. Оно, собственно, и не очень просило о помощи. Скорее, о невмешательстве. Мужская самонадеянность, фыркала Ли.

Вдобавок Ли обрела новую свободу, которой была лишена раньше и не знала о своем лишении, и которой сейчас не было у Гедата.

Она внезапно вынырнула из тела и взлетела под окутанный туманом вечеринки потолок. Когда Ли покидала Гедата, он ощутил нежное головокружение, в глазах на миг потемнело, а кончики пальцев онемели, - но все это прошло через секунду, как мимолетный сон. И он почувствовал себя легко, уверенно, раскованно. Ли притормозила на люстре и внимательно вгляделась в собрание. Одновременно и Гедат, ощутивший неземной прилив сил, неторопливо оглядел круг новым взглядом, обретая значение, впитывая детали, имея всё сам...

Парадис заметил перемену. Неистовый блеск Гедатовых глаз нельзя было объяснить одним бокалом шампанского, да и внезапная страсть к хозяйке, также не укрывшаяся от Парадиса, не могла вызвать этого странного сияния. Гедат лихо-свободно сидел в кресле, и у его позы теперь вполне могла быть такая характеристика, как п о х о д к а. Парадис все более вглядывался в своего гостя и все меньше понимал, чем все это кончится. От первоначального намерения обоих, и Парадиса, и Гедата, не осталось и следа. Простой светский выход, ну хотя и на помолвку к бывшей жене Парадиса, должен был иметь один-единственный результат для всех, включая Ли: развлечение.

Но сейчас, в отсутствие Ли, в самоцветном свечении глаз ее кузена, в шуме некогда родного дома, Парадис поймал озноб, одиночество, а чуть позже - выматывающую тоску, необъяснимую разумом.

Ли с люстры рассматривала переливы настроений своего любовника Парадиса и своего тела Гедата, и на редкость ясно читала их каждое, самое малое внутреннее умышление. Она могла узнать мысли всех, кто были в комнате, и, возможно, вообще всех. Но теперь она не могла вмешаться в действие. У нее не было рук, ног, губ, плоти как таковой, - ничего, кроме бесконечной мощи видения, и чувствования, и понимания, и - как вдруг выяснилось - безмерной любви ко всем.

Хозяйка праздника, почуяв необычное, но не уловив источник, обратилась к Парадису:

- Скажи мне, пожалуйста, тост и мнение. И пожелание. Ты совсем молчишь сегодня.

А Ли расслышала, как внутренний голос хозяйки надрывно крикнул бывшему мужу яростное, как хлыст, приказание, чтоб продолжал любить, и пусть все думают, что мы друзья...

Парадис посмотрел ей в глаза и чуть заметно показал на Гедата. Хозяйка прочла сообщение и мысленно ответила, что эту внезапную страсть не только заметила, но и, если честно, сама вызвала, когда увидела Гедата на пороге собственного жилища. Очень сексапилен. А что, опять нельзя?

Чувствуя, что встревает в вечный диспут, Парадис решительно встал с бокалом в правой руке и сказал:

- Поскольку мы собрались дискутировать, а московским интеллектуалам, а особливо творческих профессий, а тут все такие, - только волю дай, и они уж надискутируют, то предлагаю тему: вечная помолвка. В последнем слове корень от молвы, молвить, вымолвить, сказать, выговорить. А что сказано, то уже сделано. Двое уже высказались. Зачем им еще что-то? Свадьба? Загс? Или вы, может быть, венчаться надумали? И если надумали, то зачем? Какого посредника вам не хватает? Дюжина свидетелей, прибравших за ваше здоровье целого поросенка и несколько десятков других вкусных блюд под шампанское и прочие напитки, уже не забудут вашей слаженной доброты. Все объявлено. Что дальше?

- Тост! Тост! - загудела вся дюжина.

- Ах, ну если дело в тосте, то предлагаю выпить. - И сел на место.

Все согласованно выпили и дружно разобрали миску очередного салата.

- Надо отвечать? - поинтересовалась хозяйка.

- Надо! - сказали гости.