Золотая паутина

Она, конечно, знала, что мать дома, что она могла бы посидеть с внучкой, но это была все же какая-то спасительная соломинка, которая, возможно, выручит ее. Сергей откажется от своего предложения, а тогда она ему и преподнесет… Ну, может, не надо говорить грубо, Сережа ведь не виноват, это она, подлая, не дождалась его, это она перед ним виновата. И все же она попросит его: Сережа, не ходи, пожалуйста, оставь меня в покое. Ну почему он такой недогадливый? Почему сам не уйдет, не бросит ее? Ведь так все просто теперь у них, никто бы его не осудил, никто бы не стал попрекать…

Сергей помялся, подумал.

— Знаешь… Я бы мог попросить свою маму, а? Отведем Юльку к нам, пусть она у нас посидит, поиграет. Отец на работе, а с мамой я договорюсь. Ну?

Она изумленно вскинула на него глаза.

— Нет-нет, что ты! Зоя Николаевна… — она хотела сказать, что мать Сергея даже не здоровается с ней, что она, наверное, и на порог ее не пустит с ребенком, — с какой это стати?!

В лице Сергея мелькнули тревога, огорчение, боль, все смешалось в этом его искреннем отчаянии — так хотелось ему провести с ней вечер и так хотелось все устроить. Он ждал ее весь день, все приготовил к поездке, хотел даже приехать за ней на мотоцикле к заводской проходной, потом передумал, постеснялся. Надо все решить сначала вот здесь, на этой скамейке, а сбегать за мотоциклом недолго, он тут же, во дворе, стоит у подъезда.

Глаза Сергея молили, мучили, выбивали из-под неt землю. И Светлана решилась:

— Знаешь, если моя мать дома… у нее, кажется, отгул. То я ее попрошу, она посидит с Юлькой. И вообще, мне ведь надо переодеться.

Она улыбчивыми глазами показала на себя — не ехать же, в самом деле, в легком нарядном платье, в босоножках. Мотоцикл — не машина.

Ладно, она поедет, она уступит Сергею — она же его должница-обманщица, ее действительно мучит совесть, и она, наверное, любит этого сероглазого ласкового парня, готового на все ради нее, ради этой мимолетной последней встречи. Уж потом-то она все ему скажет, наговорит о себе гадостей, что было и чего не было. Пусть. Пусть слушает, пусть страдает. Зато он сам скажет себе: хватит! Повозился я с этой шлюхой…

Она впервые подумала о себе так и ужаснулась этому. «Светка, до чего ты докатилась?! Кем ты стала? Что будет с тобой дальше? Бедная, бедная Светка!»

Невольные слезы выступили у Светланы на глазах, она не вытирала их и не отворачивала лица. Сергей эти слезы истолковал по-своему, испугался, схватил обе ее руки, стал тормошить.

— Что случилось, Света? Что? Ну говори же!

— Нет, ничего… Просто ты… ну, зовешь вот меня кататься, зла на меня не держишь. Я глупая, Сережа, я…

— Хватит, Света, — попросил он и прижал ее к себе — большой, сильный, пахнущий летом, солнцем, чем-то домашним, простым. — Иди за Юлей. Я тоже пойду переоденусь.

— Сережа, возьми выпить, а? — попросила она.— Кошки на душе скребут. Проклятые.

Он кивнул машинально, несколько озадаченный ее такой не женской, в общем-то, просьбой. Увидев вдруг, что стоит перед ним взрослый, уже издерганный жизнью человек.

* * *

Через полчаса они мчались на красной «Яве» по окружной дороге на Усманку, тихую славную речку с чистой водой, с глубокими заводями, лопушками и лилиями, с довольно крупными окунями — таких речек уже мало на Руси, все переведены, загажены.

Светлана, одетая в брюки и кофту, со шлемом на голове, сидела позади Сергея, обхватив его за талию, думала, поглядывая по сторонам, что хорошо, конечно, мчаться вот так с парнем, который мечтает о тебе, хочет на тебе жениться. Но другая Светлана, живущая в ней, реалистичная и насмешливая, сказала спокойным голосом, что нужно выкинуть все эти дурацкие мысли из головы, сколько можно об этом думать и морочить себе голову. Она решила: побудут они в лесу, у речки, часа два-три, она «поблагодарит» Сергея как сумеет и на этом их отношения кончатся.

Сергей скоро свернул на проселочную песчаную дорогу, замелькали золотистые стволы сосен, запахло настоящим лесом, забытыми уже в городе запахами хвои, нагретой солнцем листы, ягод. Солнца даже в этот вечерний час в лесу много, было светло, просторно, лес здесь казался ухоженным, обитаемым. Чудилось, что вот-вот выйдет из-за сосен некто в белом переднике, с метлой, строго, но добро посмотрит на них с Сергеем, скажет: «Отдохнуть приехали? Милости прошу. Токмо, ребяты, не сорить и не фулюганить. А уж про костерок и говорить не хочу. Штоб, значит, никаких костерков. В прошлый раз такие, как вы, пожар тут наделали».

Светлана явственно увидела этого лесного бородатого человека и услышала его голос, засмеялась невольно, и Сергей повернул к ней голову в таком же красном, лаковом шлеме, спросил:

— Ты чего, Света?

— Да так я, — фыркнула она.