Золотая планета

— Ты же сказала, Гортензия вне опасности?

Па… Все-таки Паула пожала плечами.

— Я не готова перевоплощаться. Я не для того сбежала и пытаюсь начать жизнь сначала, чтобы возвращаться в ту же точку. Быть никому не нужной неинтересной принцессой, которую никто не любит из-за ее титула. Быть Паулой мне спокойнее. Поверь.

— Да верю я, о, господи!.. — все-таки выплеснулось из меня. — А мама, значит, у тебя жива?

Кивок.

— Но вы с нею не видитесь.

Девушка убрала лицо в пол.

— Мне нельзя возвращаться. Они не простят присягу Лее и больше не выпустят. Лея же настаивать не будет — я нужна ей как ламе пятая лапа. Потому нет, мы не видимся, и не знаю, увидимся ли.

— Но хоть общаетесь?

Лицо напарницы озарили всполохи нечеловеческого страдания.

— Она не узнает меня, Хуан. И перестала узнавать задолго до моего… Отлета.

Сеньорита передо мной отчаянно боролась со слезами.

— Я же говорю, она… Не в порядке. И для нее Мерседес — ее маленькая малышка, которую она качает на руках

Гортензия говорит, в последнее время стало только хуже, она не помнит меня совсем. Почти не выходит из мира иллюзий.

— А привезти ее сюда… — вздохнул я, говоря сам с собой, но она восприняла это как вопрос:

— Через миллионы километров космоса и отсутствие гравитации?

— Как же ты живешь с этим? — вырвалось у меня.

Она подобралась.

— Вот так и живу. Гортензия иногда прилетает, рассказывает новости. Передает дядины письма, которые я при ней сжигаю, не распечатав. Мне нельзя домой, и потому я связала всю свою оставшуюся жизнь с Венерой.

— С Венерой, Хуан! — воскликнула она, и в голосе ее вдруг прорезались нотки истинной аристократки — величие, гордость и привычка повелевать. — Я никуда не денусь отсюда, буду с тобой до конца, и я не какая-то бомжиха-беспризорница!

— Ты о чем? — не понял я, внутренне напрягаясь.

— Я — принцесса! — воскликнула она. — Причем самая что ни на есть законная и легализованная! Отличная партия для племянника королевы и внука адмирала Веласкеса!

И вновь огонь в глазах. ТАКОЙ огонь, что стало не по себе. И наверняка станет не только мне.

— Паулита, солнышко… — Я поперхнулся. — Переведи!

— Они задумали аферу с Фрейей, — зло продолжила девушка. — И она не выгорит. Просто потому, что Фрейя тебя не любит, а ты не любишь ее. Но у тебя будет гораздо больше возможности влиять на политику, если твоей супругой стану я. Я — Веласкес, член клана, принцесса, да и ты — представитель семьи, хоть и бастард. Никто из знати не посмеет и пикнуть, когда тебя поставят на самый высокий из возможных постов. На котором ты сможешь если не задвинуть королеву, то оградить от дурного нашептывания.

Я — твоя лестница в небо, Хуан, — закончила она. — И я… Я люблю тебя!..

Сказав последние слова, будто украдкой, она вновь подалась вперед и, сотрясаясь в рыданиях, уткнулась мне в грудь. Да уж, ну и денек сегодня!

— Прости, что ТАК, — пролепетала она, — но я не могла открываться, как сопливая девчонка. Я должна была понять, убедиться. — Она подняла мокрое от слез лицо. — Я должна была быть уверена, что это именно ТО чувство, понимаешь? Я не эта дуреха Гюльзар, я не могла ошибиться!

Я снова поймал себя на мысли, что совершенно не знаю, ни что говорить, ни что делать. Полное стопроцентное бессилие. Тогда, как что-то сказать и сделать придется, потому, что это правда. Красноволосая, как бы ее ни звали, не врет. Она не СЧИТАЕТ, что любит, как некоторые, а именно ЛЮБИТ. И ради этого, чтоб понять сие, и были устроены в свое время различные стены и табу.

— Ты не смотри, что я такая… Прошла огонь и воду, — шмыгнула она, не поднимая головы. — Может на мне печати и негде ставить… Только и ты ведь не монах.

— Об этом я думаю меньше всего, — погладил я ее по голове.

— Я не буду больше. Правда. Я искала тебя давно… Не представляешь, как долго я тебя искала! — Она вновь подняла голову и встретилась со мной глазами. — Я хотела, чтобы ты избил этих подонков-братцев там, на Земле! И поставил на место их дружков! А потом дал окорот тетушке — не представляешь, как она меня ненавидит! Больше Гортензии, хотя я ей всего лишь племянница. Я хотела, чтобы ты защитил меня там, на Земле, и мне не пришлось бы убегать… Но ты встретился мне слишком поздно!..

Я прижимал ее, ласкал, внутренне одергивая себя от любой реплики. Слушать! Только слушать! Любое слово разрушит этот неуловимый миг, когда я могу понять, что творится у нее в душе! Ведь я столько времени мечтал это сделать…

Гюльзар не мастер коконов. Мастер коконов не Гюльзар.

— Я видела тебя во сне, — продолжила она. — Лет с четырнадцати. Мы учились тогда в той дурацкой школе, где ходили в платьях, как у монашек. Гортензия говорила, что это нормально — всем девочкам снятся такие сны, особенно ТАМ. Но я знала, что не всем. Мы не занимались с тобой любовью, в этих снах ты… Просто был. И защищал меня. Я сильная, и всегда была сильной! Чемпионка префектуры, призер первенства Венесуелы… Стрельба, контрас… Но я знала, что ты сильнее! И ты защитишь!..

…Я не видела твое лицо, Хуан. Не знала имени. Ты был просто образом… МУЖЧИНЫ…

— А потом тебя принесли в нашу каюту… — закончила она.