Золотая пыль

Я стоял вполоборота к ней и смотрел в долину, не решаясь заглянуть в глаза, проникшие в самую глубину моей души в будуаре на улице Пальмье много месяцев тому назад. И с тех пор они читали все думы и чаяния, которые я прятал от остального мира. Мадам без единого слова с моей стороны знала, что у меня тоже есть объект, придающий смысл существованию. И этот объект совпадал с ее собственным стремлением. Мы оба хотели сделать жизнь Люсиль счастливой.

– Это очень трудное дело, – продолжала виконтесса, обращаясь, мне кажется, наполовину к самой себе, – если только за него не берется мужчина, которому оно не в тягость. Я имею в виду задачу обеспечить счастье женщины. Даже матери стоит дважды подумать, прежде чем вмешиваться. Мне всегда вспоминаются слова вашего друга Джона Тернера: «Когда сомневаешься, не предпринимай ничего». А он, сдается, очень мудрый человек.

Госпожа де Клериси всегда бережно расходовала слова, вот и сейчас распространяться не стала. Мы помолчали с минуту, потом она заговорила снова:

– Спасибо вам за мысль и заботу, с которой вы проверяли все детали истории, поведанной сегодня мне.

– Я мог скрыть ее от вас, мадам, и тем самым уберечь от огорчения. Быть может, вам лучше было бы ничего не знать.

– Думаю, мой дорогой друг, что лучше все-таки знать. Скажем ли мы Люсиль?

Я повернулся и посмотрел на виконтессу, тон которой привлек мое внимание. В словах прозвучало нечто большее, чем простой вопрос. Думаю, в них было множество вопросов.

– Это решать вам.

– Могу я узнать ваше мнение, mon ami?

– Мне не по душе хранить секреты от Мадемуазель.

На минуту мадам погрузилась в раздумья.

– Если пойдете в шато, то найдете Люсиль либо в саду, либо в часовне, где она присматривает за цветами, – проговорила наконец пожилая француженка, снова принимаясь за рукоделие. – Расскажите ей все, что сочтете нужным.

Оставив мадам, я медленно пересек сад. Среди пестрых клумб девушки не оказалось. Миновав древние солнечные часы, я вошел под сень деревьев у рва, где в прохладной тени беспрестанно вели беседу лягушки. По сию пору, слыша этот звук, я ощущаю в груди нечто, что нельзя назвать ни сожалением, ни безраздельным счастьем. Это было некое смешение того и другого, что в итоге гораздо выше земного понимания последнего из названных состояний.

Пройдя под ветвями кипарисов, я тихо приблизился к часовне, дверь и окна которой были раскрыты настежь. Остановившись в тени крыльца, я заметил, что Люсиль уже не возится с цветами. Завершив труды, девушка опустилась на колени перед алтарем и подняла к небесам личико столь же безгрешное, как у скульптурных изображений ангелов вокруг.

Я присел на крылечке и стал ждать.

Через некоторое время Люсиль поднялась и повернулась ко мне. Как всегда после долгой разлуки мне показалось, что никогда не любил я ее так сильно, как в тот миг.

Я искал в ее глазах выражение удивления, но Мадемуазель, похоже, знала, кого увидит обернувшись. Вместо этого на лице ее появилась незнакомая прежде нежность, и сердце мое забилось. Девушка, жестом слегка застенчивым, что тоже было внове, подала руку.

– Почему у вас такой вид? – резко спросила она.

– Я пытался понять, Мадемуазель, о чем вы думали, приближаясь ко мне.

– Ах! – Люсиль покачала головой.

– Не может же быть, что вы рады видеть меня здесь? Однако мне почти показалось…

Девушка тихо рассмеялась.

– Как легко впасть в ошибку, – сказала она.

Я снова сел, надеясь, что Люсиль последует моему примеру. Но она продолжала стоять в паре ярдов от меня, прислонившись плечом к серой стене крыльца и устремив взгляд куда-то в тень деревьев. Просто находиться рядом с ней уже казалось счастьем большим, чем можно выразить словами.

– Вы находите, что легко впасть в ошибку, Мадемуазель?

– Да, – последовал тихий ответ.

– Я тоже.

Мы помолчали несколько минут. Разговор лягушек во рву звучал приятно и умиротворяюще.

– Что склонны вы считать своей ошибкой? – спросила Люсиль наконец.

– Я думал, что вы любите Альфонса Жиро и собираетесь за него замуж.

За все время девушка ни разу не посмотрела на меня.

– Я ошибался, Мадемуазель?

– Да. Я все сказала Альфонсу сразу, но он поверил мне только недавно.

– Мне казалось, что вашим избранником станет он.

– Нет. Не он и никто, похожий на него. Если у меня появится избранник, то это будет человек, обладающий сильной волей, способный повелевать не только мной, но и мужчинами. Тот, кто умнее, сильнее и храбрее всех прочих.

Я посмотрел на нее, но видел только профиль лица и солнечный луч, играющий в волосах.

– Считаете вы меня таким человеком, Мадемуазель?

Последовала пауза, показавшаяся мне бесконечной.

– Да, – прозвучал наконец едва слышный ответ.

Произнеся его, девушка двинулась туда, где простиралась тень кипарисов. Удалившись от меня на несколько шагов, она вдруг медленно возвратилась и встала передо мной. В лице ее не осталось ни кровинки, но в глазах было нечто, отчего небо раскрылось предо мной на земле.

– Me voilà[123], – сказала она с забавно взмахнув ручкой. – Me voilà, забирайте, если хотите.