Золотая решетка

Она подписалась под квитанцией тут же на столике у швейцapa, затем надела одну шубу на костюм, а другую перекинула через руку. Агнесса последовала ее примеру. Они вышли на улицу.

- Ты идешь обратно, тетя Эмма? - удивилась Агнесса, заметив, что тетка пошла в противоположном от дома направлении.

- Я зонтик забыла.

Дамы Буссардель снова появились в холле, сначала тетка, Потом племянница, неся на сгибе руки свои меха, и торжественно проследовали от дверей до прилавка и обратно. Клиенты с любопытством оглядывались, и теперь, когда спор кончился в их пользу, хотя исход мог быть совсем иным, Агнесса с трудом хранила серьезность, следуя в фарватере победительницы-тетки.

Когда они вновь очутились на улице, Агнесса спросила:

- Тетя Эмма, скажи, ты ведь нарочно зонтик оставила?

- Ну, конечно же, дурочка.

Победа тети Эммы была столь полной, что ее возбуждение быстро сникло, подобно тому как разом оседает кипящее молоко, когда под кастрюлей выключают газ. Они теперь замедлили шаг, так как несли шубы, да и авеню Мессины шло на подъем. Когда они приблизились к парку Монсо, до их слуха донеслось треньканье колокольчика, явственно раздавшееся в сумерках.

- Ох! - воскликнула Агнесса и даже остановилась.- Сторожа звонят...

Она улыбнулась своим воспоминаниям, далеким-далеким. Значит, не изгладился из памяти вот этот вечерний трезвон колокольчиков в парке Монсо. И в самом деле наступило время запирать парк. Сейчас запрут ворота парка, которые Буссардели именовали "малыми" в отличие от монументальных ворот работы Давиуда, преграждавших вход на три авеню, находившиеся в частном владении.

- Пойдем лучше по улице Мурильо,- предложила тетя Эмма.- Ужасно противно проходить через парк, когда у тебя над ухом трезвонят да еще кричат: "Запирается! Запирается!"

Агнесса вдруг почувствовала, что в сердце своем она примирилась со старухой теткой. И, размышляя над советом, который ей дал адвокат относительно необходимости назначить второго опекуна ее сыну и собрать для этой цели семейный совет, она, шагая рядом с тетей Эммой, решила про себя начать подготовительную работу именно с нее. Из всей семьи оккупация больше всего пошла на пользу тете Эмме, причем именно ее метаморфоза была наиболее объяснимой и наиболее прочной. Во времена спокойствия и изобилия старая девица Буссардель отталкивала Агнессу своим ехидством, эгоизмом, ограниченностью, и понадобились поистине небывалые события, дабы у нее открылись, пусть не полностью, глаза, разум и сердце. Она нашла случай проявить себя, подобно тем людям, которые, будучи избалованы судьбой и пользуясь отменным здоровьем, начинают хныкать при малейшем насморке, скулить при малейшей житейской неприятности и вдруг, серьезно заболев, разорившись или похоронив близкого человека, сразу прекращают все жалобы и удивляют окружающих своей стойкостью.

Последние отблески заката позолотили угол авеню Гоша и улицы Курсель, и на воротах авеню Ван-Дейка заиграли знакомые блики. Тетя Эмма бросила на них взгляд и внезапно остановилась перед калиткой слева, которая вела прямо к особняку Буссарделей.

- Старая наша решетка,- произнесла она.- Если бы ты знала...

Она не докончила фразы и положила обтянутую перчаткой руку на позолоченный завиток.

- Говори, тетя Эмма. Я слушаю.

- Если бы ты знала, как в день исхода, ну, словом, когда мы покидали Париж... Целым караваном, на трех машинах. Собрали все, что только смогли: старинное серебро, бабушкины кружева, ковры, которые успели снять. Все наши драгоценности, конечно. И золото, которое взяли из банка.

Голос ее звучал теперь совсем иначе, чем всегда. За последние двое суток Агнесса уже успела подметить этот новый для тети Эммы сдержанный тон, который появлялся в разговоре без всякого перехода, как у актрисы, вдруг прерывавшей свою игру. И в эти минуты, когда тетя переставала следить за собой, когда она внутренне обмякала, она сразу как-то дряхлела.

- И все для чего? - продолжала она.- Для того чтобы попасть в руки к немцам неделю спустя в Блотьере, в наших же краях!.. Боже мой, что это был за отъезд! На рассвете... Никто, кроме детей, не спал. Весь огромный дом, который мы покидали! Где мы все были так счастливы! - воскликнула она с увлечением, совсем забыв, что говорит это Агнессе и что не прошло еще трех лет после их разрыва и трагической смерти Ксавье.- У меня, когда мы вот так убегали, сердце разрывалось. И я думала, что мы ничего при возвращении не найдем, что камня на камне не останется: нам ведь об этом со всех сторон твердили. Я собственноручно проверила запоры и сама заперла замок на воротах. Вся семья стояла во дворе и следила за мной, и поэтому я не посмела... Но когда мы проехали под воротами, это оказалось сильнее меня. Я им крикнула, что забыла какую-то вещь. Шофер остановил, я вышла и, поверишь ли... я поцеловала металлическую решетку. Смотри, вот в этом самом месте, где сейчас моя рука.

Глава IX