Золотая Русь

После победы над польско-литовскими войсками в Московском сражении 1612 г. силами второго ополчения и избрания на царство Михаила Федоровича русские войска перешли в контрнаступление. В 1613–14 гг. им удалось освободить от польско-литовских войск большую часть захваченных городов и даже предпринять несколько рейдов на территорию Литвы. В свою очередь польский король Сигизмунд III не оставил попыток подчинить себе Русское государство. Воспользовавшись тем, что его сын Владислав Ваза еще в 1610 году был призван на русское царство правительством Семибоярщины, Сигизмунд организовал новый завоевательный поход в Россию. Поход был представлен как выступление законного царя против «узурпатора» Романова. Делалась ставка в первую очередь на раскол русского общества и армии и свержение новой династии, как это уже происходило в 1605 (свержение Федора Годунова) и 1610 (свержение Василия Шуйского) годах. Одним словом, не дать новой династии укрепиться на престоле. Владислав выступил из Варшавы 5 апреля 1617 года, и в сентябре 1617 года прибыл в Смоленск. Передовые отряды Чаплинского и Гонсевского проникли дальше вглубь русской территории к главной базе русских войск – Можайску – и заняли располагавшийся неподалеку Колоцкий монастырь. Фактически на пути противника к столице оставался лишь плохо укрепленный Можайск и слабое численностью войско. Некоторые из советников Владислава советовали немедленно атаковать Можайск, называя его «ключом к Москве», однако наступательный порыв польско-литовской армии стал угасать. Дело в том, что тактика непрерывных и внезапных стычек, навязанная русскими, особенно казачьими отрядами, утомила польское войско. Наемные солдаты требовали выплаты жалованья, а наступившие холода удерживали их от продолжения ведения боевых действий. Армия противника остановилась в районе Вязьмы на «зимние квартиры», обеспечив свою безопасность небольшими острожками, занятыми сильными гарнизонами. Казаки буквально не давали оккупантам спать. Неудачи заставили принца Владислава и гетмана Ходкевича задуматься над восстановлением боевого духа своей армии. Для этого, по совету гетмана, была разработана экспедиция на Можайск. Для нее были отобраны самые лучшие части польско-литовского войска (1000 конницы и 1500 пехоты) при нескольких полевых орудиях. 8 декабря корпус двинулся из Вязьмы к Можайску. Опыт взятия Вязьмы давал надежду, что внезапная атака на крепость может привести к успеху. Но, как выяснилось, через разведчиков воевода Лыков еще за неделю узнал о готовящейся экспедиции и привел гарнизон в готовность. Кроме того, и в предшествующие недели он активно готовил Можайск к обороне: «Можайск, в коем сильный гарнизон, обнесен валом и окопан широким рвом, что, кроме того, вокруг во многих местах поделаны завалы и палисады». Не доходя до крепости, польско-литовское войско повернуло назад. При отступлении в суровых зимних условиях много солдат, особенно немцев, погибло от холода. Ожесточенные бои под Можайском продолжались более месяца. Обе 20-тысячные армии стянулись к городу. Дмитрию Черкасскому было приказано переместиться со своим полком вплотную к лагерю Лыкова. Воевода сначала послал часть сил ставить острог у Лужецкого монастыря, а вскоре отправился из Рузы и сам. Однако поляки предупредили действия русского воеводы. Полки Черкасского были атакованы в походном положении и с большим трудом пробились в Можайск, потеряв большую часть обоза. 30 июля 1618 года началась новая атака. Напротив города и двух острогов интервенты «стали на три таборы и покопав осыпи и поставя наряд, стреляли… из наряду и ис ручных пищалей». Отряд конницы поляков и литовцев под командованием Чаплинского перекрыл путь снабжения из Москвы. Пытаясь отвлечь внимание Владислава и Ходкевича от Можайска, Пожарскому было приказано переместиться к Пафнутьеву монастырю, откуда он угрожал флангу противника. Воевода как раз получил подкрепление – к нему прибыли астраханские стрельцы. Из монастыря небольшие отряды Князя Пожарского возобновили изматывающую поляков и немцев тактику: неоднократно внезапными атаками тревожили лагерь Владислава. Вскоре перебежчик из лагеря интервентов сообщил, что Владислав собирается накрепко осадить лагеря Лыкова и Черкасского и принудить их к сдаче голодом. Припасов в острожках было недостаточно, особенно после того, как в бою был потерян обоз полка Черкасского. Да и сами острожки по расположению были не приспособлены к длительной обороне. Понимая это, правительство уже 2 августа (22 июля) послало к воеводам приказ, разрешающий им в случае необходимости отступить из-под Можайска к Москве, оставив там гарнизон во главе с Федором Волынским и снабдив его достаточным количеством припасов. Бои под Можайском не рассматривались русским командованием как неудача. В ходе почти полугодового противостояния (1-я половина 1618 года) удалось задержать наступление Владислава, подготовив оборону столицы. Упорное сопротивление русских войск развеяло иллюзии польского королевича о возможности возобновления Смуты. На сторону «законного царя Владислава» перешел лишь гарнизон Дорогобужа. Никакого восстания против Романовых, на которое, возможно, рассчитывал королевич, не произошло. Ибо Смута В РУССКИХ ГОЛОВАХ уже закончилась. Однако нет сомнения, что уничтожение самых боеспособных русских войск под Можайском снова поставило бы государство в критическое положение и, возможно, стало бы причиной падения правительства Романовых и нового витка Смуты. Пока армия Владислава находилась в Вязьме, не предпринимая наступательных действий, сам он вел активные переговоры о поддержке с запорожцами. Этому способствовало назначение гетманом лояльного к Речи Посполитой Петра Сагайдачного. Запорожцы согласились, но выдвинули требования, среди которых было расширение казацкой территории, свобода на Украине православной веры, увеличение численности казацкого войска, признание со стороны Польши судебной и административной автономии Запорожской Сечи. 28 октября 1617 года был подписан Ольшанский договор, по которому, в обмен на участие в Московском походе, эти условия получили одобрение. Владислав прислал атаману Сагайдачному соответствующие клейноды: булаву, бунчук, печать и флаг. Еще до пересечения границы запорожцы приступили к грабежам. В июне 1618 года они разорили украинское же Киевское воеводство, покинув его под прямым военным давлением коронных войск и местных магнатов. Не решаясь атаковать крупные крепости, армия Сагайдачного пересекла границу, прошла между Курском и Орлом и 30 июня внезапно захватила Ливны, причем город был взят штурмом и сожжен, воевода Никита Черкасский был захвачен в плен. Часто встречающиеся сведения о захвате запорожцами таких городов как Путивль, Рыльск или Курск не соответствуют действительности. До заключения Деулинского перемирия они находились под контролем русских войск, а их воеводы снаряжали походы на территорию противника. Появление армии запорожцев на фронте сразу же резко изменило соотношение сил в пользу интервентов. Ходкевич принял решение атаковать город почти с ходу – штурм был намечен уже в ночь с 10 на 11 октября1618 года. Только быстрый и успешный штурм мог обеспечить триумф похода. Затягивание осады лишь увеличивало бы сложность задачи – в Москву могли беспрепятственно проникать подкрепления. План штурма, разработанный в штабе гетмана, был следующим: отвлекающую атаку на заре должны были предпринять 5000 запорожцев, напав на русские остроги в Замоскворечье. Тем временем главный удар наносился с запада по Арбатским и Тверским воротам. Часть пехоты огнем заставляла обороняющихся покинуть стены, другая уничтожала инженерные препятствия перед воротами. После разрушения ворот пехота должна была атаковать и захватить стены Белого города, а конница – ворваться на улицы Москвы. Прорыв поляков через укрепления Белого города как минимум привел бы к окружению Кремля вместе с русским правительством, в худшем – к его пленению. Незадолго до начала штурма на сторону осажденных перебежали два французских мастера-подрывника. Являясь непосредственными исполнителями плана подрыва ворот, они были посвящены во многие детали штурма, но, самое важное, они знали и сообщили дату и время начала атаки. Как и следовало ожидать, штурмующие сразу натолкнулись на подготовленное и упорное сопротивление. Атака Тверских ворот захлебнулась сразу же – огонь русской пехоты со стен Белого города расстроил ряды атакующих. Стены крепости оказались слишком высоки для штурмовых лестниц. В ходе вылазки атакующие были отброшены. Основная масса запорожцев вообще не решилась вступать в бой. Или совесть не позволила. Провал штурма Москвы фактически означал неудачу всего похода. Теперь у Владислава оставалась лишь возможность путем переговоров добиться уступок со стороны русского правительства. Но и у русского правительства особого пространства для дипломатических маневров почти не оставалось. Государство было сильно истощено многолетней Смутой и интервенцией. Даже отступление польско-литовских войск от Москвы не означало перелома в войне. Внутренняя ситуация оставалась очень тяжелой. Но главная цель была достигнута: перемирие в Деулино стало истинным завершением Смутного времени – после 13 лет кровавых междоусобиц и борьбы с внешними врагами Русское государство вернулось к нормальному развитию. Русское государство устояло прежде всего за счет преобладания адекватных и мудрых людей в разных частях русского общества: дворян, посада, церкви, казаков, стрельцов, крестьян – как русских, так и тюркских, финских, кавказских народов российского общества. Запорожским казакам за участие в войне против Русского царства была выплачена плата от польского короля – 20 тысяч золотых и 7 тысяч штук сукна, а гетман Сагайдачный со своим 20-тысячным войском отправился в Киев, где он был «проголошен Гетманом над Киевской Украиной и Гетманом всего войска Запорозького». Сагайдачный, «…мучимый укорами совести», от имени всего Войска Запорожского просил иерусалимского патриарха Феофана «об отпущении греха разлития крови христианской в Москве». На что патриарх Феофан «…бранил казаков за то, что они ходили на Москву, говоря, что они подпали проклятию, указывая для этого то основание, что русские – православные христиане». Классика поведения украинской элиты. Но по факту получилось не так все просто. И в первую очередь для поляков. Пытаясь взять Москву, они дали серьезные обещания запорожцам. Но потом, когда Москву взять не получилось, обещания пришлось выполнить. Ведь поляки получили по итогам войны Смоленск и Чернигов. И без помощи «мучимого укорами» гетмана Сагайдачного Чернигов они могли бы и не получить. Итак, договоренность была польскими панами выполнена. Но в ней была заложена бомба – база для сопротивления православных украинцев, которой стали Запорожье и Киевщина. Осознав это, польские магнаты развернули давление на те немногие институты самоуправления, которые православные украинцы смогли получить. То есть которые они же, польские магнаты, сами православным украинцам и дали. Усилились насилия и панский произвол. А это в свою очередь стало неумолимо приближать восстание. И появление Хмельницкого стало делом времени. Как и соединение земель Руси великоросской и украинской. Только вот поведение украинской элиты, как мы увидим далее, в описании Гетманщины, так и не стало компетентным. А вот в России(хотя первые годы царствования Михаила – это тоже были смутные годы, но дело в том, что причины, питавшие, так сказать, смуту и заключавшиеся в этической и нравственной шаткости и недоумении здоровых слоев московского общества и в их политическом ослаблении), эти причины были уже устранены. Когда этим слоям удалось сплотиться, овладеть Москвой и избрать себе царя, все прочие элементы, действовавшие в смуте, потеряли силу и мало-помалу успокаивались. Выражаясь образно, момент избрания Михаила – момент прекращения ветра в буре: море еще волнуется, еще опасно, но оно движется по инерции и должно успокоиться. Годы смуты привели к ужасающим результатам. Последствия Смуты – это полный упадок ремесла и торговли, практически полное разорение казны. Так же итоги Смуты выразились и в серьезном отставании страны от государств Европы. На восстановление потребовался не один десяток лет. Все это так. Но, с другой стороны, все великие державы проходили через такие смутные времена. И в одних случаях они выживали, а значит, затем усиливались, либо приходили в упадок и погибали. Вот Франция своим бардаком верхов дошла до Столетней войны, такой тяжелой, долгой и разорительный, что урок был усвоен надолго. Страна стала великой европейской державой, как она того и заслуживала. А следующая смута наступила только при революции и якобинцах, в 1780-х годах. А Англия сразу же после Столетней войны устроила еще и – в качестве контрольного выстрела – войну Алой и Белой Розы. Но выжила. Так вот, Россия в начале 1600-х годов тоже выжила. В отличие, скажем, от Польши, Украины, Венгрии, Италии. Хотя страна, естественно, была сильно разорена. И сильно поумнела. Сепаратизма в таких дозах в Великороссии не наблюдалось аж до 1917 года. Да, конечно, были и восстание Разина, и трагичный церковный Раскол, но они уже уступали Смуте, или еще более страшным Европейским (Столетняя, Тридцатилетняя войны, война Алой и Белой Розы, итальянские, голландские, гуситские) потрясениям.