Золотая рыбка

Руки Травки сжимали, как стальной обруч. Полина задыхалась. Мысли путались, но сработал рефлекс — атэми. Да, атэми — рефлекторное освобождение от захвата. Левая нога мгновенно оказалась между ног противника. Падая на спину, Полина потянула его на себя, ударяя ногой в пах. Затем следовало перекинуть через себя сто с лишним килограммов живого веса.

Перекидывать Травку не пришлось. От стремительного удара он взвыл, согнулся, изрыгая грязные ругательства. Но в следующее мгновение со звериной злостью сбил поднявшуюся жевушку с ног и прижал коленом. Лицо Полины уткнулось в мокрую прошлогоднюю листву, пробитую щетиной молодой травы. Она жадно вдохнула запах талого снега, оживающей после холодов зелени, запах долгожданной весны с её ручьями, скворцами, надеждами и обещаниями.

— Стерва! Уделаю тебя по всей программе, шваль! — тупой нос тяжелого ботинка врезался ей в плечо, в ребра, в живот. Она свернулась клубком, собираю всю энергию для нападения.

— С-сука… Сучья тварь… — тупо молотил её ногами человек в черном. Он предвкушал расправу и никак не ожидал отпора. Такого удара ниже пояса Травке не приходилось получать даже от мужиков. О том, чтобы «поиметь» свою жертву, он теперь уже не помышлял. Он хотел лишь одного — убивать! Убивать долго и смачно.

Заметив пистолет в руке убийцы, Полина зажмурилась. Так прячет в песок голову насмерть перепуганный страус. И снова сработал первобытный инстинкт выживания. Сгруппировавшись в тугой комок, тело девушки метнулось под ноги гиганта, голова тараном врезалась в колени. Травка рухнул на Полину, громыхнул оглушительный выстрел и тут же обрушилась мирная вечерняя тишина, полная привычных звуков — шуршание автомобилей по шоссе, лай собак в деревне, гудение ветра в кронах по-зимнему голых ясеней.

Полина ощутила запах, который ни с чем нельзя было спутать. Ее левую ладонь, лежавшую на груди, залило нечто теплое и липкое. Кровь… Она течет и течет, пропитывая голубой мех жакета. Боли нет. Может, так и выглядит смерть. Травка больше не ругается и не бьет. Он даже не шевелится, прижав её к земле обмякшим телом. Полина рванулась, пытаясь избавиться от мерзкого груза. Тяжелый кожаный куль свалился в грязь. Она отползла, поднялась на колени, стараясь рассмотреть свои ладони — грязь и кровь. Кровь другого человека.

Ошеломленная дикой догадкой, Полина перевернула на спину обмякшее безжизненное тело и отпрянула — даже в темноте было понятно, что человек мертв, хотя его открытые глаза смотрели! Но так смотреть мог только мертвец.

Полина села, скорчившись и застонав от непереносимой боли — в её живот вонзился кинжал. Как это произошло? Как? Кто успел нанести удар? Почему пуля пронзила сразу двоих? Она повалилась набок, кусая воротник жакета. Выходит, смерть не так уж нежна. Не приласкает, не усыпит ледяным дыханием. Будет терзать и мучать, выжимая последние капли теплой, трепетной, такой беззащитной жизни…

Подкралась, по-воровски хрустя сучьями и что-то нашептывая. Жаль, что нельзя разобрать слов. Стоит рядом — высокая, светлая, полупрозрачная. Ждет.

— Возьми, возьми меня… Не мучай, проклятая, — шепнула Полина. Вернее, прокричала со стиснутыми зубами во всю мощь покидающих сил. И смерть сжалилась — протянула прозрачную длань и нежно столкунула жертву в звенящую черную бездну.

Два человека склонились над Ритой. Луч фонарика обшарил тело, окровавленный мех, осветил безжизненное лицо.

— Похоже, дело плохо, — сказал один.

— Опоздали… — Второй сплюнул и выругался.

Глава 12

У Аллы Писецкой, в девичестве Асоркян, никогда не болела голова. Но она хорошо знала, что это такое. В школе, предугадав внезапную контрольную или нежелательный вызов к доске, девочка с позеленевшим лицом отпрашивалась домой. Ее отпускали — мама Аллы предупредила классную руководительницу о приступах жесточайшей мигрени, мучавших её дочь. Частенько бывало, что Аллочка даже не могла пойти в школу, оставаясь на весь день в постели. Шли годы, но болезнь Аллы не проходила. На проклятую мигрень, появляющуюся спонтанно, не нашли управы даже американские медики.

Врачи надеялись, что загадочное заболевание связано с гормональными перестройками в организме и может исчезнуть с возрастом. Действительно, выйдя замуж за перспективного хоккеиста Славу Зайца, Аллочка, в то время студентка физкультурного института, почувствовала себя абсолютно здоровой. Помогло, видимо, и рождение сына Павлика, и благополучная сексуальная жизнь. Но через три года в семье что-то разладилось, последовал мучительный развод, и болезнь набросилась на Аллу с необычайным остервенением. Она мешала ей и в труде, и в личной жизни. Молодую женщину приходилось оберегать от стрессов и физических нагрузок. Иногда, пропуская занятия в спортклубе, где она работала, Алла и сама начинала верить, что страдает от невыносимых болей то в правой, то в левой половине головы.