Золотая рыбка

— Ну, ты же не держала под подушкой пистолет, за окном, в ночной тиши, не подкрадывались к нашим окнам люди в черных масках и тапочке не затаился подсаженный врагом тарантул. Помнишь, какие штуки случались с Бондом, стоило ему лишь разнежиться.

— Жуть.

— Правда, ему без них было бы скучно. А я, похоже, испытываю склонность к обывательскому покою — к тому, за что сражаюсь всю жизнь. Но для других, увы.

— Значит и для меня. Сейчас мне с тобой так спокойно…

— Спасибо. Я-то тешил себя надеждой, что сумел взволновать тебя.

— Сумел. Ты здорово умеешь распалять страсти. Ты загадочный, Вилли, опытный. Ты точно предугадываешь, что я хочу, даже если я сама думаю совсем по-другому.

— Ты не научилась раскрепощаться, запирать на замок рассудок и давать волю телу. Оно мудрее и всегда дает подсказку. Я не пренебрегал подсказками твоего тела. Мне нравилось «приоткрыть перед тобой дверь в неведомое». Это снова поэтическая цитата. Смешная. Я лишь хотел доказать, что твое упорно сражающееся с собственной привлекательностью и чувственностью тело переполнено страстью. Ведь ты не считаешь себя страстной женщиной?

— Я считала себя любящей, не очень опытной, но поддающейся обучению. Секс для меня не отделим от конкретного мужчины. Я не хочу вообще заниматься любовью, а хочу быть вместе с определенным человеком, и отдаваться ему, поскольку это и есть высшее проявление общности. Тебе понятно?

— Было бы неплохо провести с тобой недельку где-нибудь в Гонконге или другом экзотическом местечке с культом изощренного секса.

— Одной бы шлюхой стало больше.

— Не обязательно преображаться в Эммануэль. Но уж если чем-то занимаешься и считаешь это важным не только для себя, но и для человека, которому собираешься подарить блаженство, то надо постараться стать виртуозом.

— Значит, я ошиблась. — Полина вздохнула. — Тебе было скучно со мной.

— Что ты! Аромат лесного цветка, почти девственная неискушенность… Это ценный подарок, нежная моя… — Вилли в упор посмотрел на нее, и Полина впервые поняла — самое сексуальное в мужчине — это его взгляд. Внешность и интеллект могут быть какими угодно.

— Я прихвачу наверх вино и фрукты. Брось эту рубашку и поднимайся первая. Там такая крутая винтовая лестница, мой рот как раз на уровне твоего зада… — Вилли лязгнул зубами. — Ты ещё не знаешь, как я умею кусаться…

В полдень они быстро собрались и покинули уютный дом.

— Жаль, — проводила Полина взглядом скрывающийся за поворотом особняк. — Мы больше не вернемся сюда. Мне кажется, я стала немного другой. И такое ощущение, словно жадную девчонку за уши вытащили из пещеры Али-Бабы. Там осталось столько сокровищ.

— Не грусти, детка. У тебя впереди большая, разнообразная жизнь. Теперь ты знаешь, где можно найти интереснейшие штучки. Адрес известен.

— Но магазин закрывается. Ты уезжаешь, Вилли.

— Звучит, как приговор, моя бесценная ясновидящая. Ты уже вображаешь, как я поднимаюсь по трапу самолета?

— Я вижу твою спину. — Полина закрыла глаза, но слезы выскользнули из-под опущенных век. — Ты уходишь. Торопливо, чуть ссутулившись. Обернулся, отбросил сигарету и махнул мне рукой. А улыбка ободряющая и в то же время — виноватая.

— Кто-то из спецов, занимавшихся мистическими проблемами, признался: «Самое страшное — иметь слишком богатое воображение».

— А вчера на приеме — это тоже плод моего воображения? Неприметный Рендол, пригласивший меня танцевать, показался мне ядовитым, липким спрутом… Я ведь никогда не знала его… Откуда это ощушение?

— Хорошо. — Одной рукой Вилли порылся в кармане пиджака и положил на колени Риты несколько фотографий. — Я специально прихватил для тебя тест. Здесь изображен человек, характеристики которого мне хорошо известны. Его снимали скрытой камерой в разных ситуациях, в разных ракурсах, чтобы не подталкивать испытуемого к определенным выводам. Видишь: он загорает, произносит речь, играет в теннис, обнимается с женщиной… Кто он, и что, по-твоему, представляет из себя?

Полина быстро перебрала стопку фотографий, затем стала медленно разглядывать каждую. Закончив, она подняла на Вилли растерянный взгляд. Н-не знаю… Ничего не понимаю.

— В чем дело, дорогая? Ты знакома с этим типом?

— Да нет же, Вилли! Здесь изображены разные люди!

— Близнецы?

— Никакие не близнецы! Чужие люди. Четыре разных человека. — Она растасовала фотографии на стопки. — Хотя внешне очень похожи. Может, грим?

— Допустим, для эксперимента загримировали нескольких типов и попросили их заняться схожими делами. Это старый тест. Смысл состоит в том, что один из них преступник, другие, кажется, нормальные люди. Кто из четырех тебе больше всего не понравился?

Полина протянула стопку, повернутую оборотной стороной вверх.

— Я не могу даже смотреть на этого человека… Другие тоже не совсем в норме. Но этот… Вилли, он хуже вчерашнего «спрута». Даже от фотографий исходит отупляющий ужас… Разве ты не чувствуешь себя кроликом перед удавом, когда смотришь в эти глаза?

— Увы, дорогая. Я не смог бы рассортировать карточки. Для меня они лишь фотобумага с обыкновенным изображением среднестатистической особи мужского пола.