Золотая рыбка. Часть 1

С ума спятить! Ему поручено беречь меня, охранять, а он вместо этого подбрасывает мыслишки, от которых мороз по коже подирает. Нет, надо объявить Шефу ультиматум: хочет добиться результата — пускай отпускает меня одну. Я готова выполнить любое задание, начальству слова поперек не скажу, только пусть дадут мне возможность действовать без помощничков… А кстати, кто видел в глаза этот пугач, пистолет или как еще эту пукалку назвать? Вся скупая информация о милых привычках нашего маньяка основывается на показаниях смертельно перепуганных женщин, подвергшихся нападению. С чего мы взяли, будто это и вправду безобидная игрушка? Несчастные жертвы в состоянии стресса с таким же успехом могли увидеть в руках у бандита томагавк или кистень. Достаточно вспомнить, как они описывали внешность самого насильника: тут впору вообразить, будто с гор спустился снежный человек или Кинг Конг сошел с киноэкрана.

Вот что значит работать на пару с Хмурым!

Место моей ночной прогулки не слишком приятное, но ведь нелепо ждать от вооруженного насильника, чтобы он нападал на беззащитных женщин в центре города лишь потому, что мне больше нравится разгуливать возле ярко освещенных витрин. Бандит облюбовал именно эту глухомань, и не зря: здесь не только витрины, но и дома попадаются нечасто. По одну сторону тянутся опорные столбы подвесной железной дороги, похожие на гигантские лапы ископаемого ящера; в проемах между ними змеятся объездные пути, которыми никто не пользуется. С другой стороны мою свободу передвижений ограничивают джунгли, почему-то именуемые парком. Изредка встречаются уличные фонари, их тусклый свет наталкивает на сравнение, будто угодил в стакан с жидким кофе и оттуда взираешь на окружающий мир. В парке некогда были рыбные пруды, теперь дно их покрылось илом, вода зацвела, рыба давным-давно повывелась, а болота сделались рассадником комаров. Судя по всему, инкубатор действует бесперебойно, и выводки младой комариной поросли слетаются с радостным писком, жаждая моей крови. От естественного желания расчесывать укусы меня удерживает сознание неэстетичности этого зрелища. Каждую ночь, проведенную в муках, я думаю о Шефе. Пока меня жрут комары, я силой воображения перемещаю Шефа в тропики. В данный момент он заблудился в дебрях Африки и, спасаясь от разъяренных крокодилов, ненароком попадает в термитник. Ликующие термиты устраивают пир горой, заживо обгладывая его.

На моем пути встречается автобусная остановка. Я задерживаюсь, делая вид, будто изучаю расписание. На остановке томятся двое припозднившихся пассажиров: негр и белая женщина. Поскольку я вижу ее со спины, мое внимание привлекает обнаженная шея, в дряблую кожу которой глубоко впилась массивная золотая цепочка. Любопытно, что за вериги эта женщина таскает на себе в качестве украшения. Я пристраиваюсь позади.

В столь поздний час и в таком глухом месте ни одному нормальному человеку не понравится, когда ему дышат в затылок. Вот и женщина, не выдержав, оборачивается, а мне только этого и нужно, теперь я могу разглядеть медальон. Воистину у каждого свой крест. Золотую цепочку оттягивает распятие, Христос изображен с анатомической точностью и чуть ли не в натуральную величину.

Женщина смотрит на меня в упор, и я понимаю, что пора уносить ноги, пока она не атаковала меня в целях самообороны. Перевожу взгляд на расписание, затем сверяюсь со своими часами, закуриваю и продолжаю прогулку.

Вокруг — ни души, жидкий кофе, в котором я плаваю, отвратительно теплый. Где-то в задымленном небе, наверное, светит луна, сияньем ее в наше время можно полюбоваться лишь среди морских просторов или с вершины горных хребтов. А здесь, в городе, сие небесное тело все реже удается увидеть невооруженным глазом. Неужели придет пора, когда сквозь смог не под силу будет пробиться даже солнцу? Не хотелось бы мне дожить до тех времен.

Справа от меня тянутся заросли парка, слева с грохотом проносится в вышине ярко освещенный поезд. Опорные столбы угрожающе вибрируют, рано или поздно вся эта конструкция завалится к чертям собачьим. Затем вновь воцаряется тишина — правда, ненадолго: над ухом назойливо звенит оголодавший комар. Сделав глубокую затяжку, я направляю струю дыма в ту сторону, откуда доносится противный писк. Комар отлетает в сторону и атакует сзади, впиваясь мне под лопатку. (Шеф избежал расправы термитов и крокодилов, зато угодил в лапы каннибалов; те плотоядно облизываются в предвкушении лакомого кусочка.)

Мимо проезжает автобус, изредка мелькают легковушки. Одна из машин притормаживает, и сидящий за рулем мужчина подзывает меня свистом. Естественно, я и ухом не веду. Дорога делает поворот, и парк остается в стороне. В здании, вдоль которого я иду, очевидно, когда-то помещалась фабрика, а потом его забыли сломать. Голые кирпичные стены обнесены забором. Фонари попадаются все реже и реже, разбавленный кофе соответственно меняет свою концентрацию. Тишину нарушают лишь мои шаги.