Золотая сеть (повести)

Жираф ушел с состязания как раз тогда, когда шведы начали проигрывать. По пути он задержался около прыгунов в высоту. Ребята как раз делали попытку взять высоту сто двадцать сантиметров. Гонза Мудрых страховал. Атлеты разбегались, старались преодолеть высоту, но все их старания оканчивались неудачей. В большинстве случаев прыгуны падали носом вниз в мокрый песок. Понаблюдав с интересом за происходящим, Жираф пристроился к прыгунам. Когда пришла его очередь, он подошел к планке и поднял ее еще на двадцать сантиметров. Потом отошел, разбежался, легко подскочил и прекрасными «ножничками» преодолел неслыханную высоту.

Легкоатлеты зааплодировали. А Жираф как ни в чем не бывало отправился к прыгунам в длину. Прыжок в длину у него не получился. Он прыгнул очень далеко, но, приземлившись, сел.

Рекорд поставила Магда Митрова. Оттолкнувшись, она пролетела над песком, как птица, и легко приземлилась.

Волейболисты, заметив Жирафа, начали на всех языках приглашать его присоединиться к ним. Каждая команда хотела, чтобы он был у нее. Еще бы! Ведь стоило Жирафу протянуть руку — и он мог взять любой мяч. Ему ничего не стоит и погасить мяч! Но Жираф, как будто это его совсем не касалось, отправился восвояси. Он искал Милана и наконец-то увидел его сидящим на спортплощадке.

— Жирафа раздумала… — сказал он, подсаживаясь к Милану. — Фотофильмы, — он растянул руки так, будто просматривал пленку, и сплюнул, — плохая…

Милан сердился на Жирафа. Он-то думал, что Жираф — хороший фотограф. На себя он не надеялся. Он мало разбирался в фотографии. Но что ему было делать, если еще в поезде пионервожатый записал его в фоторепортеры.

— Чудесненько, что ты раздумала! — набросился на него Милан. — Но как нам быть с фотографиями?!

А в это время над фоторепортажем усиленно работали не совсем добросердечные русалки.

…После окончания игр ребята повалили в главное здание. У самой лестницы, сразу же за дверьми, висел фоторепортаж!

Сначала среди зрителей пробежал слабый смешок. Потом посыпались замечания, и, наконец, раздался хохот.

С фотогазеты на ребят в шесть глаз смотрел дядя Демко. Под ним была подпись: «Дедушка Демко и два его брата».

На второй фотографии был снят большой камень, из-за которого вылезало какое-то огромное белое пятно. Под этой фотографией была подпись: «Заход солнца на реке Грон»,

На третьей фотографии можно было различить бегущую фигуру, перечеркнутую густыми горизонтальными линиями. Под фотографией стояло: «Этнограф за решеткой. Сфотографировано с самолета».

Четвертую фотографию пересекали линии вертикальные. За ними туманно вырисовывалась какая-то посудина. А подпись под ней гласила: «Кувшин под дождем».

Потом было прикреплено абсолютно черное фото. Подпись под ним гласила: «Ночь в Гелье». Рядом висела вторая такая же черная фотография: «Ночь в Поломке». Под третьим черным листом фотобумаги стояло: «Ночь на Колошничке».

Фоторепортаж заканчивала сфотографированная гора, над которой возвышалась черная клякса. Ниже стояло: «Внимание! Сенсация: марсианская тарелка приземляется на Голом пике». На снимке, помещенном в правом нижнем углу, был сфотографирован сзади до пояса Жираф. Снимок назывался: «Репортер за работой».

Смех катился по лагерю. Вышел из кухни повар, чтоб узнать, что же случилось. В конце концов пришли все вожатые.

Милан с Жирафом обиженно стояли у дверей. Потом фоторепортеры переглянулись и тоже рассмеялись: мол, ай да мы, вот ведь какой веселый придумали фоторепортаж.

13

Шоферы вышли из автобусов и внимательно осмотрели деревянный мост. Один из них даже спрыгнул на камни, торчащие из вспененной быстрины, и обследовал мост снизу.

— Не пройдем! — крикнул он. — Мост начисто сгнил снизу.

Ребята, сидевшие в двух большущих автобусах, смотрели на шоферов, но не слышали ни словечка. Шум воды проглатывал разговор.

Шоферы отошли от моста и начали о чем-то разговор с пионервожатым.

Высокий сплавщик из Подбрезовой, в коротком брезентовом плаще, стоял невдалеке от них, покуривал. Он держал сигарету зажженным концом внутрь ладони, как бы скрывая ее от любопытных ребячьих глаз.

Милан Яворка и Гонза Мудрых не отрываясь смотрели на сплавщиков.

Вот, значит, как выглядит партизанский командир!

Но вот сплавщик швырнул сигарету, старательно затоптал ее, подмигнул ребятам, поднял руку, как будто что-то пообещал им, и подошел к шоферам.

— А зачем нам ехать дальше? — сказал он. — Автобусы нам больше не понадобятся. Тут всего дойти два километра.

Мы с вами пойдем партизанскими тропами, — продолжил командир.

Пионерские вожатые охотно с ним согласились.

Ребята с радостью повыскакивали из автобусов и окружили партизанского командира плотным кольцом.

Над горой резко возвышались серые спины горной цепи. Казалось, что до них рукой подать. Гранитными скалами хребтов они вонзались в безоблачный голубой небосвод.

— Там направо — Дюмбьер, — пояснил шофер, что был помоложе. — Вон та длиннющая спина — это Крупова Голя, а за Демьяновской котловиной — Хопок. На него поднимается висячий лифт. Он перевозит туристов на север в сторону Микулаша.