Золотая сетка

Моя карьера началась коридорным в гостинице Майами, в этом самом испаноязычном городе США. Даже без знания языка можно было обойтись на первых порах. Потом-то уж, когда выучил язык (смею заверить, мой английский ничем не хуже моего русского, только за еврея никто не принимал), начал подниматься по карьерной лестнице.

Но поскольку начинал не то что с низов, а вовсе из подвала, с отрицательной величины, так сказать, то, в конце концов, обнаружил, что на учебу в хорошем университете накоплю лишь годам к сорока. Это мне не очень улыбалось. Можно было, конечно, вместо Гарварда учиться в Мичиганском Колледже. Или учиться и работать одновременно…

Но я хорошо помнил, что это за каторга, я так оканчивал лицей в Лиме после смерти отца. А поскольку в это время в Москве подули новые ветры, и стало возможно учиться в первоклассном учебном заведении, не изображая из себя боевика "Сендеро Люминосо", а лишь честно заплатив – я так и сделал. Тем более что за шесть лет, включая первоначальное обучение языку, платить пришлось лишь столько, сколько в Гарварде за год.

Вчерашние школьники в русском университете – основная по количеству, но не самая лучшая часть студентов. Они идут учиться в основном потому, что в спину толкают папа с мамой, учеба им обуза, и поговорить с ним особо не о чем.

Публика постарше кучковалась отдельно. И поскольку рыбак рыбака видит издалека, я скоро оказался в одной компании с этими красавцами. Всем троим было ближе к тридцати, чем к двадцати, все знали, почем фунт лиха, каждый на свой манер, все имели склонность к философскому взгляду на вещи (который, как известно, приходит с годами) и к математическому анализу житейских явлений.

Ах, блажен, кто был студентом! А если не согласен, значит, студентом не был. Ах, сколько пива утекло под философские дискуссии! Сколько было перетискано девчонок под звуки ламбады, необыкновенно популярной в начале девяностых!

Но все хорошее имеет свойство кончаться. В девяносто четвертом мои друзья получили дипломы. Кувалда прощался с нами, вытирая слезы: его аспирантура, как сказал Максим, "накрылась пыльным веником" по милости дона Фиделя. Сам Максим остался без дела – в стране, где кризис все крушил, с работой большие проблемы.

Квалифицированный математик должен был или за гроши преподавать в школе, или забыть про свою ученость и во все тяжкие пускаться в коммерцию.

Максим выбрал второе, и я его в этом поддерживал – материально, поскольку у меня еще кое-что осталось из сбережений. Несколько челночных рейсов в разные места заложили некий фундамент, но основная удача выпала в так называемый "черный вторник". Когда все в перепуге втридорога скупали доллар, я, взвесив и прикинув, продал большую часть того, что имел, и Максим, глядя на меня, тоже. В результате мы получили сверху двести двадцать процентов, хотя дело было не без риска. Но я был уверен, что выгорит. Да, получился хороший нестандартный ход.

Потом подошло мое время получать диплом и думать, как быть дальше.

С этого-то, собственно, и началась история.

Возвращаться домой в Перу смысла я не находил. Я предвидел проблемы с работой. В родимом сонном Сан-Лукасе наверняка было занято место учителя в единственной гимназии. Рыскать в поисках места в Лиме, не имея за давностью лет ни одного мало-мальски надежного знакомого? Наняться ради твердого заработка управляющим в магазин? Ну, нет. В Перу кризис стоял обложной, затяжной, продолжительный, как осенние дожди. И хотя мои соотечественники обнаружили нетрадиционный подход к делу, избрав президентом японца, еще не скоро там найдется приличное место для человека с элитным (особенно в наших масштабах) математическим образованием. Да и вообще, отвык я за столько лет от нашего захолустья.

Уехать в Штаты и постараться сделать карьеру там? Можно, конечно. Но там способных мальчиков со всех концов мира пруд пруди. Чтобы пробиться в преподаватели, хотя бы в ассистенты со скромной оплатой, надо иметь за душой что-то основательное. Желательно диссертацию с чем-то оригинальным. У меня же наработки имелись только самые общие… Деньги на аспирантуру, в принципе, имелись. Но не имелось точного представления, над чем работать. А потому я, игнорируя намеки на то, что делаю глупость и теряю время, решил взять от учебы тайм-аут. Не подавать же мне официально в качестве темы для диссертации Ивана-дурака из сказки!

И вообще, русского Ивана стоило изучать скорее в жизни, чем в университете.

Потому-то я отложил мысль об аспирантуре и сосредоточился на том, как бы остаться в Москве и чем бы в ней заняться.