Золотая шахта

- Да! - пробормотал он в благоговении. - Кое-кто тут немало поработал.

За поворотом щебеночной дороги дом. Тоже в стиле африкаанс, и Род простил доктору Стайнеру его ворота.

- Да! - снова сказал он и невольно остановил мазерати.

Африкаанс - один из самых трудных стилей, из сотен деталей любая может испортить эффект. Этот образчик стиля был совершенен. Он создавал впечатление безвременности, уединения, мягко сливался с окружающей местностью. Род предположил, что ставни и балки из подлинного желтого дерева, а окна освинцованы вручную.

Род смотрел на дом и чувствовал, как его жжет зависть. Он любит красивые вещи, как мазерати, но тут совершенно другая концепция материального обладания. Он завидовал человеку, который владеет этим, зная, что весь его годовой заработок недостаточен, чтобы платить здесь только за участок.

- Ну, у меня есть моя квартира, - печально улыбнулся он и двинулся по парку перед линией гаражей.

Неясно было, какой дорогой воспользоваться, и он выбрал наудачу: все они шли в направлении дома.

За поворотом дороги он увидел еще одно зрелище. Хоть и меньшего размера, на Рода оно произвело не менее глубокое впечатление, чем дом. Это был женский зад такой же красоты и совершенства линий, одетый в спортивные брюки и торчащий из экзотического куста.

Род был пленен. Он стоял и смотрел, как трясется куст, как зад поворачивается и поднимается.

И тут из куста женский голос произнес совсем не женское проклятие, владелица зада распрямилась и сунула указательный палец в рот.

- Меня укололи! - пробормотала она с пальцем во рту. - Проклятые колючки укололи меня!

- Ну, не нужно было их дразнить, - сказал Род.

Она повернулась к нему лицом. Первое, что заметил Род, были глаза, огромные, совершенно не соответствующие пропорциям лица.

- Я не... - начала она и остановилась. Палец был извлечен изо рта. Инстинктивно одна рука устремилась к волосам, другая начала расправлять блузу, стряхивать прильнувшие листочки.

- Кто вы? - спросила она, и огромные глаза обежали его. Вполне понятная реакция всех женщин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти, и Родни Айронсайдз с достоинством принял ее.

- Меня зовут Родни Айронсайдз. У меня назначена встреча с доктором Стайнером.

- О! - Она торопливо запихивала блузку в брюки. - Мой муж в кабинете.

Теперь он знал, кто она такая. Много раз видел ее фотографии в газетах; но там она обычно была в длинном вечернем платье с драгоценностями, а не в блузе с порванным рукавом. На снимках ее косметика была безупречна, а теперь ее совсем не было, лицо раскраснелось и покрылось испариной.

- Я, должно быть, ужасно выгляжу. Я ухаживала за садом, - без необходимости объяснила Тереза Стайнер.

- Вы сами работаете в саду?

- О, на самом деле очень немного, но зато я все планирую, - ответила она. Она решила, что он очень большой и некрасивый - ну, не совсем некрасивый, скорее потрепанный.

- Прекрасный сад, - сказал Род.

- Спасибо. - Нет, не потрепанный, сменила она мнение, прочный, и черные кудрявые волосы видны в вырезе рубашки.

- Это протея, не так ли? - Он указал на куст, из которого она появилась.

- Ньютан, - ответила она; ему должно быть около сорока; волосы на висках начинают седеть.

- О! А я подумал, протея.

- Да, конечно. Настоящее название "ньютан". У протеи свыше двухсот разновидностей. - И голос его не соответствует внешности, решила она. Он похож на профессионального борца, а говорит, как юрист. Наверно, юрист и есть. По приглашениям Манфреда обычно приходят юристы или консультанты в бизнесе.

- Очень красиво. - Род коснулся одного из цветков.

- Не правда ли? У меня растет больше пятидесяти разновидностей.

Неожиданно они улыбнулись друг другу.

- Я проведу вас в дом, - сказала Тереза Стайнер.

8

- Манфред, здесь мистер Айронсайдз.

- Спасибо. - Он сидел за столом розового дерева, в кабинете пахло воском.

- Чашку кофе? - спросила Тереза от двери. - Или чаю?

- Нет, спасибо, - ответил Манфред Стайнер, не спросив у стоявшего около нее Рода.

- Тогда я вас оставляю, - сказала она.

- Спасибо, Тереза. - Она повернулась, а Род остался на месте, он изучал человека, о котором столько слышал.

Манфред Стайнер казался моложе своих сорока двух лет. Волосы у него светло-карие, почти светлые, зачесаны они прямо назад. На нем очки в тяжелой черной оправе, лицо гладкое, шелковое, мягкое, как у девушки, без признаков щетины на подбородке. Руки, которые он положил на полированную столешницу, безволосые, гладкие, и Род подумал, не использует ли он депилятор.

- Входите, - сказал Стайнер, и Род направился к столу. На Штайнере белая шелковая сорочка, на которой видны жесткие наглаженные складки, рубашка белоснежна, поверх нее галстук Йоханнесбургского королевского клуба гольфа, ониксовые запонки. Неожиданно Род понял, что и рубашка, и галстук ненадеванные: значит, верно то, что он слышал. Стайнер заказывает рубашки дюжинами и каждую надевает только раз.

- Садитесь, Айронсайдз, - Стайнер говорил слегка нарастяжку, с еле заметным немецким акцентом.