Золотая струна для улитки

– Да, записывала на слух.

Теперь мальчишка перебирает листы музыкальной азбуки с благоговением. Некоторые мелодии не подписаны.

– Что это?

Андреа вчитывается в ноты:

– Тереса Эспанья из Севильи. Она давала сольные концерты в Мадриде в 20-е годы прошлого века, гастролировала в Америке. Газеты того времени восторгались ею, говорили, что нет никого, кто превосходил бы ее в игре. А сохранилось только несколько записей, где она поет и аккомпанирует себе на гитаре, и ничего на бумаге. Смотри, здесь на другой стороне – слова.

– А это?

– Хосефа Морено. Знаешь, сколько ей было, когда она вышла на сцену? Четырнадцать. Она была очень популярна, но испытала на себе ужас быстротечности славы. В конце жизни вынуждена была зарабатывать себе на хлеб, играя на улицах.

– У вас здесь что, одни женщины?

– Имеешь что-то против? – Андреа вспоминает иронию Дима: «Женщина и гитара…»

– Нет, что вы. Я же слышал, как вы играете.

– Больше ты никого из женщин не слышал?

– Нет. – Сережа опускает голову, у него краснеют уши.

– В твоем возрасте не удивительно и легко исправимо. – Андреа достает из тряпичного кармашка несколько дисков. – Держи: Мария Луиза, Мемфис Минни. Забирай. И эти несколько листов. Выучи за неделю. У тебя уже должно получиться.

19

– Как это получилось? – вкрадчиво спрашивает Наталка.

– Что? Мелодия? – Андреа только что сыграла ей свое второе произведение. Так волновалась, что даже сбилась в двух местах, чего с ней не случалось лет пятнадцать.

– Нет. То, что ты стала гитаристкой. С чего все началось?

– С того, что я решила принять сторону мавров. Хочешь узнать подробности?

– Ага. – Девочка сворачивается на диване довольным клубочком, предвкушая интересный рассказ.

– В небольшом валенсийском городке Алькой, где родился мой папа и где по-прежнему живут наши многочисленные родственники, вот уже двести лет раз в году случается война, которая на самом деле началась гораздо раньше. В конце тринадцатого века, более семисот лет назад, на этот испанский городок, который был тогда тишайшей, ничем не примечательной деревушкой, напало мавританское войско. Арабские захватчики были подготовлены и обучены. Воинов оказалось огромное количество, а предводительствовал ими известный в те времена полководец мавров Аль-Азрак. Храбрые жители Алькоя, вооружившись кто чем мог, вступили в неравный бой, обрекая себя на гибель и быстрое поражение. Но красивая христианская легенда рассказывает, что перед решающей схваткой, когда арабы должны были сокрушить последние силы защитников деревни, на помощь отчаянным испанцам явился святой Георгий. Он вселил в местных жителей небывалую силу, обнадежив их словами: «С нами Бог, и мы победим!» Смелые христиане отбили атаку врагов, пошли вперед, убили мавританского предводителя, разгромили арабское войско и освободили свою землю.

Бабушка рассказывала мне, что с тех пор алькойцы взяли за правило отмечать эту чудесную победу, переодеваясь в костюмы крестоносцев и мавров и разыгрывая сюжеты той знаменитой баталии. В XVIII веке праздник получил официальный статус и название «Мавры и христиане». Современная битва, конечно, во многом отличается от исторической. Главным образом тем, что война длится целых три дня.

И вот однажды мне довелось принять в ней участие. Мы приезжали к бабушке на каникулы каждое лето, но в тот год папа решил устроить нам с сестрой праздник и привез нас с Алькой в апреле.

Андреа ненадолго замолкает, пытаясь детально воспроизвести хронологию того дня, который, как оказалось, определил ее дальнейшую жизнь.

– Эй, ты готова?

Четырнадцатилетняя Пас заглядывает в комнату сестры. Андреа прячется за ширмой и в щелочку разглядывает старшую сестру. Пас очень красивая. На ней бежевое муаровое платье до колен. Широченная юбка, под которую для объема надето внушительное количество нижних юбок, покачивается шуршащим колоколом вокруг тонкой талии. На рукавах и по нижнему краю платья высажены кустики нежных розовых фиалок. Фартук, повторяющий садовый рисунок юбки, оторочен белоснежной кружевной тесьмой. Полупрозрачный ворот платья, узкий лиф и атласные ленты фартука украшены бисером – Пас собственноручно целый год расшивала великолепный костюм. Пучок густых волос увенчан перламутровым гребнем ручной работы. Пас смотрит на шкаф, и украшение в ее прическе расстроенно шевелится из стороны в сторону. На зеркале деревянного шифоньера висит белое платье Андреа, похожее на наряд сестры, только вместо фиалок – голубые камелии, а бисер, которым Пас щедро поделилась с сестрой, так и остался лежать дома в шкатулке. У шкафа замерли в ожидании парчовые туфельки небесного цвета без каблука, усыпанные дождем серебристого люрекса.

– Ты еще не одета?! – возмущается Пас, пытаясь пробраться к ширме. – Папа нас убьет!

Андреа высовывается из укрытия.

– Ты что?! С ума сошла?! Где ты это взяла?

– В бабушкином сундуке.