Золотая струна для улитки

– Это для тебя несоразмерные. К тому же незнакомец, оказавшийся мужем, становится самым близким и родным. Сложно представить? Но это именно так. Думаешь, невозможно так жить? Кажется, что женщины лишают себя любви? Вовсе нет, Андреа. Вовсе нет. Абсолютное большинство мусульманок живут с мужьями в любви и согласии долгие годы, считают свой образ жизни единственно правильным, почитают мужчин и считают развод самой ужасной трагедией. Они не чувствуют себя ни подавленными, ни забитыми, ни униженными, ни второсортными. Второсортные – кто придумал назвать этим невкусным словом восточных женщин? Религия? Мужчины? Или это жаждущий господства западный мир решил открыть мусульманкам глаза на их недостойное положение. Недостойное, заметь, лишь на взгляд поборников европейской светской культуры. Рядовая женщина, воспитанная в исламском обществе, считает, что она занимает именно то место, которое должна занимать, носит ту одежду, которую призвана носить, ведет тот образ жизни, который следует вести. Она не мечтает ни о чем другом, не ждет перемен и не хочет вмешательства других народов в свою судьбу. И даже не пытайся понять этого, все равно не сможешь. Ты все равно будешь испытывать жалость к женщине в чадре, считать древние обычаи мусульман варварством, верить, что ты живешь лучше, свободнее и правильней. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что ты не такая. Не лучше и не хуже мусульманки. Просто другая. И я другой. А Марийка другой так и не стала. Она пыталась устоять, удержаться на ей одной видимой ниточке между религиозным миром и светским. Она не сделала окончательный выбор – она металась между жаждой свободной жизни и необходимостью чтить традиции предков. И не потому, что кто-то заставлял ее так поступать, нет. Она искренне верила в то, что поступает правильно.

– Миллионы людей венчаются и крестят детей, отдавая дань моде, а не личным убеждениям. Я тебе руку не отлежала?

– Нет, что ты?! – Марат еще сильнее прижимает к себе Андреа. – Христиане отдают дань моде, а мусульмане – традициям. Марийка перешагнула через многие вековые обычаи. Она отдала себя сцене. И не просто сцене, а балету. Ты можешь сказать, сколько лет этому искусству?

Андреа вспоминаются марлезонские балеты французских королей.

– Полагаю, несколько веков.

– А киргизскому балету?

– Не знаю.

– Нет и ста. Разве можно было раньше представить себе мусульманку, прилюдно машущую ногами, обтянутыми трико? Противники ислама могут благодарить за это революционеров. Да, среди киргизских балерин есть даже народные артистки СССР, но, несмотря на это, далеко не все родители считают эту профессию достойной добропорядочной девушки.

Марийке в этом смысле повезло. Она родилась в нужное время и у нужных людей. Ее способности заметили и не мешали развиваться ее дару. Ей дали свободу выбора, свободу самоопределения. А она запуталась. Она хотела двигаться вперед, но постоянно оглядывалась назад. Марийка решила, что ее родители – советские люди, охотно соблюдающие мусульманские традиции, – будут ждать этого и от нее. Не требовать, а ждать. Она была примерной любящей дочерью и очень боялась их расстроить. Согласись, что практически каждый человек невольно начинает переносить на свою семью ту модель отношений, которую он видел у своих родителей. Наверняка так и случилось с Марийкой. Она неоднократно слышала от мамы и бабушки, воспитанной еще в дореволюционную эпоху, набор фраз, которые стали для нее своеобразными догмами, учебником моральных ценностей.

– Ты говоришь о нормах поведения, которые заложены в каждом из нас.