Золотая свирель

- Ерунда это, Пепел. Кем ты сам был, где твоя прежняя жизнь? Разве ты родился в канаве? Простеца не отмоешь добела, по себе знаю. А голубая кровь и сквозь грязь просвечивает. Ты скатился с вершины на дно - и ты веришь, что взойдешь обратно на эту вершину?

- Моя вершина не та, о которой ты думаешь. - Поэт придал испитой своей физиономии глубокомысленный вид и порывисто отбросил со лба волосы. - Но ты права, светлая госпожа моя, я надеюсь взойти на нее. А если бы не надеялся, сунул бы голову в петлю, забыв о грехе самоубийства.

- Может ты святой, а? - заподозрила я. - Ходишь под маской шута и проповедуешь о вечном блаженстве. Мол, плоть от плоти народной. Только ты не плоть от плоти, Пепел. Ты не тот, кем хочешь казаться.

- Срываем маски? - он улыбнулся, продемонстрировав дыру в зубах. - Ты тоже не та, кем кажешься.

Я напряглась сперва, а потом вспомнила, что терять мне нечего. Все уже потеряно. Криво усмехнулась:

- Ну и кто же я по-твоему?

- Ты страж границы. - Он наставил на меня не слишком чистый палец, весь в заусенцах, со слоистым траурным ногтем.

- Что?

- Страж границы между сном и явью, - объяснил он. - Ты гостья сумерек. Ты русалка. Ты радуга. Ты волшебное слово "сезам".

- А ты - трепло.

- Трепло, - легко согласился он, и очарование спало. - Всего-навсего. Когда-то это трепло сотрясало воздух в высоких залах. А теперь оно делает то же самое на пленэре. Пойдем, госпожа моя, в кабак. Я угощаю.

- Пойдем, Пепел.

Я взяла его под руку, и он повел меня куда-то в недра портового района.

Это был зачуханный трактир в полуподвале, темный, сырой, дымный и людный. Здесь звучала иноземная речь - матросы с кораблей пропивали свои денежки именно в этой дыре. Конечно, не только в этой - подобных заведений в Козырее было предостаточно.

Моего спутника тут, похоже, знали. Его приветствовали вполне дружелюбно. Нас попытались зазвать в компанию, но Пепел отрицательно покачал головой и отвел меня подальше, где между арками схоронился узенький столик без стульев. Пепел порыскал по залу и приволок к столику скамью. Я уселась спиной к стене. Пепел вообще взгромоздился на столешницу, прислонив к ней свою палку.

Вина здесь не было. Нам принесли пива, бобов в чесночной подливе и маринованную селедку. Пиво мне сперва не понравилось, а потом я вошла во вкус. Пепел болтал босыми ногами, грыз селедочный хвост и потешал меня какими-то глупостями.

Я его не слушала. Я решила, что напьюсь. На его деньги. То есть, на бывшие мои. А потом засомневалась. Пиво все-таки. Я двадцать раз лопну, прежде чем захмелею. Но все равно, попробовать стоит.

Потом вдруг оказалось, что вокруг столпились люди, кто-то принес светильник и Пепел говорит, что будет петь. Говорил он это почему-то мне, но мне было все равно и я пожала плечами.

- Пой на здоровье.

Он начал постукивать по засыпанному опилками полу своей ореховой палкой. Звук получался глухой, ощутимый скорее ступнями чем ухом. Слушатели перестали бубнить, и тогда Пепел негромко завел:

- Проснись, засмейся, дудочка моя,

Я всем дыханьем, нежностью своею

Безжизненное тельце отогрею...

Воскресни... и прости -

Я снова пьян.

Что делать... столько грязи и вранья -

Тут праведник, пожалуй, озвереет! -

Куда уж нам... Пойму -

и протрезвею -

Как неуместна искренность твоя...

Я озадаченно нахмурилась, потому что не ожидала от бродяги такой бестактности. Рана моя, расковырянная его голосом, снова закровоточила. Стиснув зубы, я постаралась пропустить пеплово пение мимо ушей. Я прислушивалась к тому, что оставалось за потоком песни, за плотным, вязким фоном таверны, за муравейным гулом большого города.

Там, далеко, была пустота, в ней бродило эхо и хлопало стеклянными крыльями. Но ореховая палка достучалась до пространства пустоты, и всплески стеклянных крыл сменили ритм. До, ре, ре диез...

Фа, соль, соль диез. Фа, соль, фа...

И щебетал где-то на грани сознания золотой голосок, отвечая на призывы памяти. Откликался в душе хрустальный разговор, звенящее дыхание реки, певучий крик, разверзающий скалы. Ирис протягивал мне в сложенных ковшиком ладонях обломок тростника, трогательно украшенный зигзагами и полосками - Не забывай меня, Лессандир. Видишь? Это тебе. Она умеет петь. Она открывает запертое. Она развеселит и поможет. Она твоя.

Она - моя!

Я слышу, она зовет меня. Она зовет меня - где-то там, за городом, в холмах, она выводит свое заклинание "до, ре, ре диез..." - и я слышу ее!

Мой слух отверзается, как скала. Сердце мое распахивается. И выплескивается тьма из щели - тьма, что скопилась во мне, выливается прочь, смытая золотым счастливым смехом.

Подожди! Я сейчас! Я слышу!

Я иду!

Проскользнув за спинами слушателей, я покинула дымный подвальчик. Мой путь вел за город, на северо-восток, где череда каменистых холмов отделяла мрачный Соленый лес от Королевского заповедного. Я обогнула большие людные улицы и вышла из Паленых ворот.