Золотая свирель

Забавно, если моя догадка верна, и запертый дом таки принадлежал Пеплу, то почему же он не знает, где в городе тюрьма? Хм, а я почему не знаю?

Почему это не знаю? Прекрасно я знаю, где находится тюрьма - недалеко от рыночной площади. Круглая такая приземистая башня с пристроенным к ней длинным зданием, где, собственно, каждую пятницу и вершилось правосудие. Завтра у нас что? Наверное, как раз пятница, если в полдень обещано разбирательство.

- Не беги так быстро, госпожа моя. - Пепел ловко подхватил меня под руку. - Ты ведь изображаешь пожилую женщину, а пожилые женщины не бегают по улицам как угорелые. Двигайся степенно, не торопись. Смотри под ноги, а не по сторонам. Куда мы идем?

- На площадь. Я вспомнила, где находится городская тюрьма.

Рыночная площадь, лишенная навесов и прилавков, пестрых товаров на них и шумной толпы вокруг, оказалась не такой уж и большой. Мы быстро пересекли ее и приблизились к башне.

Вход обнаружился далеко не сразу: нам пришлось погулять кругами, прежде чем мы догадались войти в арку двухэтажного здания, посредине перегороженную железными воротами, и постучать в эти ворота колотушкой. Ответили нам тоже далеко не сразу.

Наконец в щели между створок забрезжил свет и недовольный голос поинтересовался, какого черта. Пепел неожиданно вылез вперед:

- Мое имя Тиваль Пепел из Адесты, со мною благородная Летта Ичелвидд оттуда же! Открывай, грубиян, не заставляй нас ждать на улице!

Щелкнув, в воротах отворилось окошко, в окошке замаячил смурной глаз.

- Валите отседова, благородные господа. - Миролюбиво посоветовал нам обладатель глаза. - В енту свою Адесту. Туточки тюрьма городская, а не богадельня.

- Крысы глаза тебе повыели, смерд, что не отличишь бродяг от господ? Или ты ослеп в своих подземельях?

Я положила ладонь Пеплу на плечо:

- Погоди, Пепел. Не стоит со своим уставом в чужой-то монастырь... Послушай, милейший, - обратилась я к глазу в окошке. - Вчера, во время праздника, был схвачен мой слуга, молодой парнишка из вашего города. До меня дошло, что его обвиняют в воровстве.

- Завтра будет суд, завтра разберетесь. Приходите в полдень.

Окошко захлопнулось, Пепел с новой силой забарабанил колотушкой.

- Какого черта? - разозлились внутри.

- Ах, любезный! - Я достала монетку и завлекающе повертела ею перед окошком. - Разве святая Невена, покровительница Амалеры, не учила добрых своих сограждан состраданию и участию? Не гневи святую, друг мой, и бескорыстная помощь зачтется тебе и на небесах, и в нашем бренном мире.

- Ну так бы сразу и сказали, - забормотали изнутри, лязгая засовом. - Что помощь требуется. Помощь бескорыстную оказать, это мы завсегда. А то затеяли, понимаешь, трепологию... Значит так. Ты, девушка... - калитка в воротах приоткрылась, стражник, с коротким копьем под мышкой и фонарем, висящим на мизинце, приглашающе махнул свободной рукой, - ты, девушка, во двор проходи. А ты, господин Подзаборник, жди ее туточки, в арке... и заткни хайло, потому как не нать мне, чтоб всякие подзаборники у меня по подвалам шастали. А то я тя впущу, а сменщик решит что какой-нито вор из камеры удрал и засадит тя под замок. Хошь под замок?

Пепел нахмурился, но отступил.

- Я буду ждать здесь, госпожа, - сказал он, и калитка захлопнулась.

- И кого, значить, те надобно, барышня благородная? - Под нос мне недвусмысленно сунулась стражникова лапа, пришлось расстаться с архентой. - Хм, хм, - пробурчал страж. - Чой-то не шибко жалуют на небесах енто самое сострадание.

- Не дерзи небесам, воин. Терпение и кротость вознаграждаются вдвойне.

- Ага, - смирился страж. - Ну тады будем терпеливы. Кого, говоришь, тебе повидать надобно?

- Слугу моего. По имени Ратер Кукушонок, его вчера схватили, во время праздника.

- Ладныть, найдем. Воришка, говоришь?

- Он не вор. Он честный человек. Его схватили по ошибке.

- Ой, барышня, знаем мы енти ошибки. Видала б ты, сколько вчера таких честных сюда приволокли. У нас тут четыре общих, так все под завязку. Завтра ентих честных в железо оденут - и в морское путешествие, лет эдак на пяток.

Мы пересекли двор, полукольцом окружающий башню. Спустились на несколько ступеней, к утопленной в стене двери в подземелье. Зазвенели ключи, стражник, нажав плечом, отвалил тяжелую створку. Из проема выплыл сырой, промозгло-душный мрак.

- Держись за стенку, барышня, здесь ступеньки скользкие. Чего носом крутишь? Чуешь, как мерзость человеческая пахнет? Во! Все мы, человеки, суть грязные животные... Эгей!! - вдруг в голос завопил страж. - Господа воры-негодяи! Кто из вас Ратер Кукушонок, отзовись! Эгей!

Послышался дробный железный лязг - мой проводник, проходя мимо камер, провел ключами по решетке. Темнота внутри заволновалась, отозвалась волной ропота, ругани, вскриков, плача.

- Выпустите! Выпустите меня! Я невиновна!

- Когда жрать дадут, итить вашу маму через левое колено...

- Куда женщину ведешь, козья морда, давай ее к нам...

- Не тро-гай-те ме-ня. Не тро-гай-те...

- Хооорт! Хооорт! Где Хорт, собачьи дети? Хорт, черт плешивый, где ты?

- Барышня! Барышня! Найди Касю Одноглазого, это у Новой Церкви, слышь, скажи ему...