Золотая свирель

— Истец! Истец?! Нету истца… Не пришел, видать…

Привели Лягушонка. Он был маленький, щуплый и с порога заныл:

— Господин судья, да за что же, да я нечаянно, я его толкнул нечаянно, посмотреть нагнулся, а он и упади…

— И тебе за пазуху, — зевнул судья, не глядя на обвиняемого. — Двадцать плетей. Следующий….

Писец тем временем нашел Ратера в какой-то другой, небольшой кучке, еще раз изменился в лице, и дрожащим голосом зачитал:

— Ратер по прозвищу Кукушонок, обвиняется в… в разбойном нападении и грабительской покраже кошелька с семью десятками авр, срезанного оным с пояса.

Что? Семьдесят золотых? Ерунда какая… не помню, сколько тогда в кошельке было золота, но никак не семьдесят… там и полстолька не было… не стала бы я с собой такую тяжесть таскать!

Судья проснулся.

— Я ж тебе велел зачитывать мелочь. — Судья мутно исподлобья уставился на писца. Тот позеленел, но не отступил:

— Да вы его сами сюда положили, господин судья! Вон он, промежду Хортом Занозой и этим, который телегу опрокинул…

Судья засомневался, но спорить ему было лень.

Один из стражников ушел… потом вернулся, толкая перед собой кого-то чумазого и оборванного… Кукушонка?

Кукушонок проковылял вперед, и покорно упал на колени, когда его толкнули между лопаток. Всклокоченная голова его поникла.

— Ратер Кукушонок? — уточнил судья. Глаза его снова начали слипаться.

— Да, господин судья, — ответил тот неживым голосом.

— Ты срезал на рынке кошелек с золотом?

— Нет. — Кукушонок, не поднимал глаз, но в неживом голосе проклюнулось упрямство. — Я его нашел.

Старик разлепил веки и с омерзением поглядел на неожиданное препятствие — эдакая кочка на накатанной дороге.

— Кошелек? Посреди рынка? На чужом поясе ты его нашел! Истец здесь?

— Здеся я, господин судья! — из толпы выдралась толстая тетка в двуцветном, как у ноблески, платье, в аксамитовом венчике поверх шелкового покрывала. — Вот она я! Срезал, господин судья, как же, срезал! Вот тут ровнехонько постромочки и оборвал, паскудец, прям подчистую, уж я и не знаю как это он успел, следила ж, не уследишь за ними…

У, дура толстая! В мое время эту фифу ободрали бы как липку за двуцветное ее платье да за аксамитовый венчик, да на паршивую кобылу задом наперед усадили, чтоб неповадно было ноблеску из себя корчить.

— Кошель где? — нахмурился судья.

Стражник повозился под столом и вытащил на всеобщее обозрение внушительных размеров короб. Отомкнул его, пошарил внутри и предъявил зрителям мой собственный кошелек и вместе с ним какую-то торбу.

— Это что? — брезгливо поинтересовался судья.

— Кошель вот, — доложил стражник и грохнул то и другое на столешницу. — И деньги — особо.

Судья издали изучил торбу и кошелечек, но в руки брать не стал.

— Значит вот в него ты и запихала семьдесят авр? — удивился он маловыразительно. — Ну подойди сюда и еще раз запихай….

Кукушонок поднял всклокоченную голову и вроде как приободрился.

— Как же, как же! — охотно закивала истица. — Вот он и срезал, они и рассыпались, денежки-то, подбирать пришлось, поди вся шваль базарная и подобрала, уж сколько осталось не ведаю….

— Тут больше десятка не поместится, — судья тоже оживился.

— Куда! — всплеснула руками истица, и сразу стало ясно, что она из торговок. — Да здесь и три, и четыре, говорю же — было семьдесят! Семьдесят золотых авр, одна к одной, господин судья, да за что же вы так…

— Пятнадцать, — решительно отрезал старикашка. — А все остальное не имеет отношения к делу. Кошелек истице вернуть, вору отрубить руку или внести залог в размере остатнего, то есть — пятьдесят пять авр.

За спиной у меня послышались перешептывания — сумма была непомерная. Кукушонок, однако, встрепенулся, оглянулся с надеждой на шевелящийся зал. В толпе раздались возгласы — и через натянутую цепь, споткнувшись и грохнувшись на колени рядом с Ратером, вывалился его отец, Хелд-паромщик.

— Господин судья! Умоляю, дайте еще три дня, я наберу денег! Как Бог свят, наберу, не сойти мне… У меня уже почти половина! Я думал — только пятьдесят потребуется…

Судья даже не потрудился ответить, зато поднялся писец, закатил глаза к потолку и монотонно завел:

— Правило выкупа таково, что деньги должны быть внесены немедленно. Отсрочка на день предоставляется в том случае, если проигравшая сторона изъявит готовность уплатить дополнительно судебные издержки в виде трех авр за каждый день отсрочки, и таких дней может быть до семи.

— Чего? — испугался паромщик. — По три авры за день отсрочки? А отсрочка только на день? Или семь дней по три авры? Ой, господин судья, я ж дурень такой старый, не пойму премудрости этой…

Судья откинулся на спинку кресла и задумался. Потянулась пауза. Я оглянулась, разыскивая глазами Пепла, однако оказалось, что сразу за мной имеет место невероятно широкий господин, за которым вообще ничего невозможно разглядеть.

Судья окончил раздумья. Кряхтя, полез под стол, оттолкнул сунувшегося стражника и собственноручно извлек на свет здоровенную пыльную инкунабулу. Нацепил на нос увеличительные стекла, раскрыл инкунабулу где-то посередине, и принялся томительно долго, плюя на пальцы, перелистывать.