Золотая тигрица

Эми расчехлила летуна одним отработанным движением и открыла дверцу пассажирской кабины. Я забралась туда по хрупкой качающейся лесенке, скрипевшей на все голоса, устроилась в широком кресле, и Эми захлопнула дверцу и воскликнула:

— Настоящее приключение!

Конечно, это было не приключение, а форменное безумие — ночью на летуне пересечь границу соседней державы, похитить гражданина этой державы и вернуться обратно, чтоб получить нагоняй от господина Вайзниса. Когда я изложила Эми свой план, та радостно захлопала в ладоши: идея показалась ей просто гениальной.

— Я знаю тот район, — сказала она. — Летала там на совместных полетах с хаомийцами. Сядем в лучшем виде!

Эми забралась в кабину пилота, захлопнула дверцу, и вскоре я услышала, как негромко заворчал, просыпаясь мотор. Летун мягко вздрогнул, на приборной панели вспыхнуло алое окошко с артефактом, и крылатая машина медленно покатила по лужайке. Любящий батюшка все предусмотрел: летуну было достаточно места и для взлета, и для посадки.

Я не успела додумать мысль о семейных отношениях Вайзнисов — летун оторвался от земли и принялся набирать высоту. Вцепившись в подлокотники кресла, я молилась всем богам, от Господа нашего до солнцеликого Змея черных южан, чтоб мы с Эми не вывалились отсюда, чтоб ремни безопасности не разорвались, чтоб…

— Мамочка… — прошептала я, и в эту же минуту Эми издала торжествующий вопль. Земля уходила вниз и заваливалась куда-то набок, улицы Эбердина становились огненными ручейками, а потом золотое пятно вечернего города скрылось за хвостом летуна, и стало темно.

Постепенно глаза привыкли к темноте, и я увидела, что мы летим над осенними полями в рваных рамках лохматых лесополос. Кое-где мелькали дрожащие огоньки деревень и поселков, а потом ночную тьму прорезала широкая светлая полоса — Эйриссава, самая большая лекийская река. По воде с деловитостью большого жука плыл пароход, и я подумала, что, наверно, никто не заметит, если я ему помашу…

— Река наш главный ориентир! — прокричала Эми. — Река и Медвежья звезда! Через четверть часа будем на месте!

Я кивнула и еще сильнее впилась в подлокотники кресла.

Должно быть, Тобби и семейство Вайзнисов сходят с ума из-за нашего исчезновения. Ну что ж, есть дела, на которые нужна отвага и дерзость. Через несколько часов мы вернемся в Лекию с Борисом, а там посмотрим, что на самом деле планирует Эвгар.

При мысли о том, что мы с ним лежали в одной постели, меня охватывала нервная дрожь. А стоило вспомнить заискивающий тон полученного утром письма, как мне еще сильнее становилось не по себе. Я не могла понять, что кроется за этой ситуацией, и это непонимание раздражало.

Эйриссава скользнула влево, и от нее отделилась серебристая нить — Айшехова, чьи волны когда-то давно выбросили меня на берег. Вскоре я увидела россыпь огоньков и поняла, что это и есть Сосновая Хмарь. А дальше по течению были развалины замка Альфреда, и я невольно обрадовалась, что нам туда не надо.

Летун пошел на снижение и, сделав несколько кругов над поселком, с изяществом и плавностью опустился на главной площади. Вечер был еще не поздним, на площади гулял народ, под полосатыми зонтиками уличного кафе отдыхали и ужинали жители поселка, и наше появление произвело подлинный фурор. К летуну сбежались зеваки, которые с трепетным страхом дотрагивались до гладких боков, и Эми, которая выпрыгнула на землю и сняла шлем, наслаждалась своим звездным часом и ответом на бесчисленное количество вопросов.

Оставив свою спутницу получать удовольствие от результатов технического прогресса, я быстрым шагом направилась к церкви. Храмы Господа нашего открыты весь день и всю ночь, там хранятся книги регистраций, и я рассчитывала найти ответы на вопросы у священника.

Святой отец вместе с прислужником стояли на ступенях и с нескрываемым восторгом рассматривали летуна. Когда я поднялась к ним, то священник радостно воскликнул:

— Сколь изумительно видеть плоды трудов человеческих! Как радуется Господь наш, когда наблюдает за полетом человека! Откуда вы, дитя мое?

— Она — из Лекии, — я мотнула головой в сторону летуна и Эми, вокруг которой уже отчаянно увивался какой-то местный красавец. — А я хаомийка. Святой отец, у меня к вам несколько вопросов от имени инквизиции.

Лицо священника сразу стало серьезным. Он толкнул прислужника под руку и с прежней доброжелательностью произнес:

— Андреа, ты помнишь, как Господь наш велит встречать гостей?

— Сию секунду, отец Август, столы сейчас накроем! — ответил прислужник и побежал на площадь. Священник обернулся ко мне и широким жестом указал на двери храма.

— Гость в дом — счастье в дом, — сказал он. — Проходите, дитя мое. Я готов вам помочь.

— Борис Виттакер, — промолвила я, не двигаясь с места. — Мне нужен его адрес, только и всего.

Лицо священника потемнело — казалось, он с трудом скрывает горечь и скорбь.

— Борис болен, дитя мое, — произнес он. — Болен душевно. Инквизиция давно не забирала таких, как он.