Золотая "Цапля"

На этот раз представительство сосватало нам шестерых мужчин примерно двадцати пяти — тридцати лет и семью: родители, чуть постарше, и две девочки, одиннадцати и шести лет. Если бы я встретила мужиков поодиночке, то вряд ли обратила бы на них хоть сколько-то внимания, но когда они оказались вместе, то сразу стало видно — вояки. Причём вояки из тех, про которых сказано: «Пред нами — всё рыдает, за нами — всё горит!» Отец семейства — тоже явно из этой же оперы.

Саша пришёл от диспетчера со свежими сводками погоды и новостями аэродромной жизни, провёл стандартный предполётный осмотр нашей «птички» и дал команду загружаться.

Малые подхватились, ринулись внутрь и мгновенно оккупировали два ближайших к кабине кресла. Щёлкнули замки привязных ремней, и на меня уставились две ужасно довольные чёрные мордашки. Летать им явно понравилось.

Спустя несколько минут «Цапля» взяла курс на Виго, а я, откинувшись в кресле, стала вспоминать, как, отправившись посмотреть на незнакомый город, внезапно стала мамой двоих детей…

…Дружно плюнув напоследок на крыльцо оказавшегося столь негостеприимным отеля, мы отправились искать новое пристанище, правда, на этот раз выбрали гостиницу попроще и сняли два номера.

Саша сначала сильно удивился, когда я попросила снять второй номер для меня с мелкими. Но когда я наванговала, что дети наверняка будут всю ночь сигать на горшок и вообще требовать внимания, а завтра хоть кто-то в пилотской кабине должен быть бодрым и отдохнувшим, он признал справедливость этого соображения, и в итоге я с малыми поселилась в двухместном номере, а Саше сняли одноместный.

Затем мы отправились утрясать вопросы с документами Вани и Маши.

Вопрос решился всего за час, хотя у нас не было никаких данных на детей, и мы знали лишь «заленточное» имя и добрачную фамилию их матери. Сначала в мэрии нам выдали бумажку, что мы? такие все из себя хорошие, желаем усыновить двух бездокументных сирот, а мэрия — не возражает. Клерк только уточнил, что мы действительно собираемся увезти их отсюда. Затем, уже в представительстве Ордена, сотрудник позвонил в похоронную контору, выяснил? что на теле Мерседес не было «Ай-Ди», сфоткал мелких, и через десять минут я уже держала в руках две тёплые карточки с испуганными детскими личиками и надписями «Ivan Blanco» и «Maria Blanco».

Потом были похороны…

У меня до сих пор внутри всё скручивалось в клубок, когда я вспоминала лица детей на кладбище. Нет, они не плакали, но… От этого было только страшнее.

На выходе с кладбища я отловила давешнего бура и, глядя ему в глаза, сообщила, что буду навещать могилу при каждом прилёте в Кейптаун и надеюсь, что она будет в порядке. Его физиономия и так имела вид, как будто он только что употребил одновременно лимон, грейпфрут и головку синего лука, а после моих слов возникло впечатление, что он заполировал всё это дело десятком тщательно разжёванных таблеток левомицетина…

Хорошо, что в этом мире к минимуму сведено такое явление, как «кидалово». Простота и суровость здешних нравов ведут к тому, что убогие, решившие подзаработать подобным образом, почему-то шустро помирают. От отравления. Свинцом. В оболочке из томпака.

Насчёт второго номера я оказалась до отвращения права. Несмотря на проявленную нами осторожность в кормлении мелких, мне пришлось аж семь раз за ночь подхватываться и то вместе, то поочерёдно, усаживать их на горшок. Так что на следующий день большую часть пути над заливом я благополучно продремала, пристегнувшись к правому креслу.

Кстати, Бьюфорд, хотя и удивился неожиданному пополнению на борту, но ограничился лишь тем, что доброжелательно хмыкнул: «Crazy Russians».

Попрощавшись с ним в Зионе, мы загрузили уже дожидавшуюся нас тонну срочного груза для Сильвио, а заодно подхватили трёх попутных пассажиров и двинули в Порто-Франко.

Там мы в первую очередь отвели Ваню и Машу к доктору Леграну, тому самому, что штопал мой подстреленный бочок.

Док осмотрел их, сделал анализы, нашёл целый букет болячек имени «мадам нищеты», назначил лечение, а заодно прописал им курс мощного глистогонного. И оказался совершенно прав: два дня я, с трудом сдерживая рвотные позывы, регулярно засыпала хлорной известью выпавших из короедов «диверсантов»…

Первым русским словом, которое они усвоили, было, понятно, «кушать». К счастью, ребятня оказалась достаточно послушной и, по крайней мере, руки после горшка и перед едой мыла без возражений, а душ перед сном вообще вызывал у них кучу восторгов.

Барбара, когда увидела их в первый раз, откровенно расплакалась, а потом притащила им охапку игрушек, забытых в разное время постояльцами и, все эти дни готовила для них разнообразные диетические блюда, так что, слава Богу, желудки у ребятни наладились.