Золотая цепь. Дорога никуда

«… Белой точкой на горизонте, в исчезающей «отдаленности» моря появляется корабль, за ним еще один и еще… Ветер и волны дружно влекут их, они летят, слегка накренясь, у них почти живые, стройные формы; ветер веет в тонких снастях, плещет вдоль борта тугая отлетающая волна, загорелые веселые матросы глядят за горизонт — что там? И наше сердце стремится лететь за ними к тучам, полным зарева далеких, удивительных городов, к цветам и скалам таинственных стран воображения. .. Это корабли Александра Грина».

Трудно точнее определить притягательную силу гриновского таланта, чем это сделал М. А. Щеглов.

2

Волшебником из Гель-Гью назвал Александра Грина в своей романтической повести писатель Леонид Борисов.

И в самом деле, в многочисленных романах, повестях и рассказах Грин создал целый мир, не существующий на самом деле, сотканный только неистощимым воображением художника, но реальный, почти физически ощутимый мир неведомых, прекрасных городов, тихих лагун, коралловых островов; парусных судов, отважно скользящих над безднами океанов и, главное, мир людей мужественных и мечтательных, благородных и чутких…

Зурбаган, Лисс, Гель-Гью, Покет, Сан-Риоль — города со странными и звучным названиями — не значатся ни на одной карте земного шара, но превосходно знакомы всем читателям Грина. Они являются ареной удивительных событий его романов — «Бегущей по волнам», «Дороги никуда», «Золотой цепи», «Алых парусов», «Блистающего мира» и десятков больших и маленьких рассказов.

А между тем Александр Грин не знал ни одного иностранного языка и только раз в своей жизни был в заграничном плавании из Одессы в Александрию.

Настоящая его фамилия — Гриневский, Александр Степанович Гриневский, родившийся в 1880 году в городе Вятке. Там он провел свои детство, отрочество и юность.

Жизнь всегда была злою мачехой для Грина. До революции она жесткой рукой держала его за горло и очень редко позволяла вздохнуть.

Отец писателя — участник польского восстания 1863 года — был сослан в Вятку, где служил счетоводом в больнице, пил и буквально нищенствовал. Вероятно, отец Тиррея — Франк Давенант, с которым вы познакомились в романе «Дорога никуда», носит в себе многие черты отца писателя.

Маленьким мальчиком Грин почувствовал всю тяжесть и несправедливость жизни, в тисках которой он оказался.

Постоянное недоедание, отсутствие заботы и ласки (мать рано умерла, а мачеха не любила Александра), придирки и нарекания пьяницы-отца коверкали нежную и впечатлительную душу мальчика. Он плохо учился, чуждался своих сверстников и, в конце концов, был исключен из реального училища за какие-то безобидные стихи о своем классном наставнике.

Грина отдали в городское училище, не давшее ему ни настоящего образования, ни специальности.

Все его попытки найти себя — стать настоящим моряком — не удались. Бегство от вятского серого убожества и душного мещанства в Одессу, к морю, которое посылало ему свои повелительные призывы, ни к чему не привело. Правда, оказавшись в Одессе, он, наконец, увидел настоящий портовый город и море, о которых только читал в любимых им романах Эдгара По, Стивенсона и Джозефа Конрада.

«Взволнованный зрелищем большого портового города, —

пишет Грин в своей незаконченной «Автобиографической повести», —

с его ослепительными знойными улицами, я торопился увидеть наконец море. Я вышел на Театральную площадь, обогнул театр и, пораженный, остановился. Внизу гремел полуденный порт. Дым, паруса, корабли, поезда, пароходы, мачты, синий рейд — все было' там и всего было сразу не пересмотреть. Морская, чуть туманная даль стояла стеной. Лишь через несколько минут мое зрение освоилось с перспективой».

Но удивительно беспомощным был этот высокий, худой и слабогрудый юноша с некрасивым лицом и мечтательными темными глазами.

На суда принимали его неохотно, а когда все же удавалось устроиться и пойти в плаванье, Грин становился мишенью для злых насмешек всей судовой команды и очень скоро «вылетал» с судна за неумение и строптивый характер.