Золотая удавка

– Не могу сказать, так как не знаю. Но уверена, что Женя Марку нравилась. И скорее всего он был не против брака с ней.

– Но ведь помолвку расторг он, а не Евгения.

– Да, он.

– Почему?

– Это никому, кроме самого Марка, и, возможно, Жени не было известно.

– Может она призналась ему, что любит другого?

– Не знаю…

– Что думала делать Евгения, если бы Репьев не расторг помолвку?

– Не знаю, – снова сказала Артамонова.

– Она вышла бы за него замуж?

– Сомневаюсь…

– Вы можете дать нам адреса ее подруг и их телефоны?

Вера задумалась, кусая губы, но уже через минуту согласно кивнула, добавив:

– Вы ведь их все равно установите.

– Конечно, – подтвердил следователь, – но, во‐первых, это займет определенное время.

– А во‐вторых, я утрачу ваше доверие, – кисло улыбнулась Артамонова.

– Да, в какой-то мере.

– Записывайте.

Она продиктовала номера трех девушек – Риты Зазулиной, Кати Мишлевской и Лены Кокориной.

– А против общения с подругами Бельтюков ничего не имел?

– Нет, – улыбнулась Вера, – они девочки из так называемых приличных семей.

– Дочери врачей, учителей, инженеров, артистов, ученых? – не удержавшись, съязвил Наполеонов.

– Ну что вы! Скажете тоже! – рассмеялась Вера. – Нашли элиту! Нет. Рита – дочь Александра Степановича Зазулина – линия косметических товаров «Калинка», Катин отец Харитон Константинович Мишлевский владеет тремя салонами красоты «Глаз не оторвать», папа Лены Михаил Глебович Кокорин – владелец сети мясных магазинов «Му и компания».

Наполеонов задумчиво склонил голову.

– Что-то не так? – насторожилась Вера.

– Все не так, – ответил он.

– Но я…

– Дело не в вас, извините, я о своем.

Позднее, когда Артамонова вышла из малой гостиной миллиардера Бельтюкова, он спросил свою подругу детства:

– Слава, как же мы докатились до такого, что нашей элитой стали владельцы лавок и салонов?

– Думаю, что катиться на самом деле мы начали давно, – проговорила Мирослава задумчиво.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Помнишь, когда мы были маленькими, то не раз слушали миниатюру «Дефицит» в исполнении Аркадия Исааковича Райкина, там есть такие слова: «Уважаемые люди сидят: завсклад сидит, директор магазина сидит, сзади товаровед сидит… Завсклад идет – мы его не замечаем. Директор магазина – мы на него плюем! Товаровед обувного отдела – как простой инженер! Это хорошо?»

– Но ведь дефицита давно нет! – горячо возразил он.

– А уважаемые люди все те же, – невесело усмехнулась Мирослава.

– Черт бы все это побрал! – выругался Наполеонов.

В его кармане зазвонил сотовый.

Следователь, не глядя на то, кто ему звонит, проговорил:

– Абонент занят, подиньдинькайте позже.

Тем временем дверь приоткрылась, и в нее заглянул Мирон Ильич Порошенков.

– Можно? – спросил он слегка надтреснутым голосом.

– Да, заходите, Мирон Ильич, присаживайтесь.

Порошенков сел напротив следователя, тяжело вздохнул и сложил руки на коленях.

– Изложите нам, пожалуйста, подробно события того дня, когда убили Евгению Бельтюкову.

Мирон снова вздохнул, облизал пересохшие губы и повел рассказ бесцветным голосом.

Все, что он говорил, полностью совпадало с рассказами Филиппа Яковлевича и супругов Артамоновых.

– Гуляя в саду, вы никого не встретили? – спросила Мирослава.

Мирон повернул голову в ее сторону и ответил:

– Встретил Инну Нерадько.

– Вы разговаривали с ней?

– Так, обменялись парой фраз, – ответил он.

– Скажите, а как Инна относилась к Евгении?

– Нормально. А почему вы спрашиваете? – насторожился он.

– Может быть, между девушками пробежала черная кошка? – спросил Наполеонов, игнорируя вопрос Порошенкова.

– Никто между ними не пробегал, – почему-то занервничал Мирон.

– То есть они не ссорились?

– Как вы себе это представляете?! – голос Порошенкова перестал быть бесцветным.

– Обычно, – улыбнулся следователь, – девушки время от времени имеют привычку ссориться…

– Может быть, – набычился Мирон, – если они на равных. Но не в том случае, когда одна из них – дочь хозяина, а другая – дочь его служащей.

– Понятно. А какие отношения были у вас с Евгенией?

– Обычные, родственные.

– Вы не ссорились?

– Разве только в детстве, – неожиданно улыбнулся он.

– А потом?

– Что потом? – искренне удивился Мирон.

– Повзрослев, вы ссориться перестали?

– Что нам делить-то?

– Наследство.

– Чье наследство? – не понял Порошенков или, как предполагали Наполеонов и Мирослава, сделал вид, что не понял.

– Наследство вашего дяди, – спокойно пояснил следователь.

– Какое я имею к нему отношение?

– Теперь – прямое, – заметил Наполеонов.

– Что вы хотите этим сказать? – напрягся Мирон.

– Теперь, когда вашей сестры нет, а дядя на ладан дышит…

– На какой еще ладан?

– Это в переносном смысле, – по-прежнему спокойно продолжил следователь, – наследство переходит к вам.

– Что значит переходит? Дядя еще жив! Потом, есть Филипп Яковлевич, Вася, Вера.

– Ну, предположим, ваш отчим и его жена никак не могут рассчитывать на наследство. Филипп Яковлевич сам немолод, и наследников у него нет.

– Я одного не пойму: к чему вы клоните?!

– К тому, что вы заинтересованы в смерти своей сестры и дяди.

– Бред! Я все время был на глазах сразу у нескольких человек. Они могут это подтвердить.