Золотая устрица

Помнится, однажды Нина, заглянув к ней на кухню, попросила ее составить список деликатесов, которые ей приходилось заказывать для своих настоящих хозяев. Тамара нашла в своем компьютере специальную папку, в которой хранились все скриншоты заказов и списков продуктов, которые она заказывала, и отправила некоторые из них (два из них были точно новогодние) Тамаре на почту. «Чилийский сибас, икра улиток, трюфели, фуа-гра, королевский камчатский краб, мраморная говядина вогю, морской гребешок, марципаны…».

Она с интересом, хотя и удивляясь, и злясь на то, что ее, Тамару, выставили в романе гротескной фигурой, да еще и втянули в историю с убийством какого-то там мужика, читала до тех пор, пока ее не ввели в ступор следующие слова:

«ВНИМАНИЕ. Все, кто читает сейчас эти строки — не оставайтесь равнодушными…»

Это еще что такое? Как это воспринимать, как оригинальное продолжение романа или же автор реально взывает о помощи?

«…В полицию тоже обращаться не могу, потому что боюсь. Те люди, в руки которых я попала, вообще считают меня сумасшедшей. Мне угрожают, что в случае, если я обращусь в полицию, то меня сразу же упекут в психушку…»

Она так увлеклась чтением, что не обратила внимания на то, что Костик, развалясь в кресле здесь же, в гостиной, где она расположилась на диване с романом, нервно курит, стряхивая пепел в блюдце от лиможского сервиза.

Чтобы Костик курил в доме — это было невозможно! В доме были свои правила, и ему об этом было хорошо известно. Он знал, кому принадлежит дом и на каких правах она проживает здесь. И правила эти они всегда выполняли неукоснительно. Но сегодня, получается, они на него не распространяются? Почему? Потому что он здесь последний день? Он так испугался этого следователя, что решил на всякий случай порвать с ней? Бросить ее?

Она посмотрела на него долгим взглядом.

— Ты что, поверил в эту галиматью? Ты серьезно? Какое еще шоу? Это же все бред! Просто роман. Костя…

— Ты прочитала до конца?

— Дошла до слова «Внимание», что написано большими буквами.

— Вот и читай дальше! — Он закурил новую сигарету.

— Хватит курить! — Теперь уже разозлилась она.

«Не понимаю, почему меня держат в этом доме, хотя и твердят постоянно о том, что двери открыты и я могу в любой момент уйти. Но если уйду, то уже очень скоро меня найдут с проломленной головой где-нибудь в лесу…».

Чего-чего?! Это еще что такое? Что она пишет? Зачем? И, главное, как это воспринимать (она снова задала себе этот вопрос), как продолжение романа или как крик о помощи? Вернее, она-то знает, что никакой это не крик, но другие-то люди, которые будут это читать, подумают иначе.

«Меня запугали до смерти, затравили, и я никак не могу понять, чего от меня хотят. Вчера, например, мне сказали, что если со мной что-нибудь случится, то в моей смерти будет виноват не Константин (который во всей этой чудовищной игре, как я теперь уже точно знаю, самый главный!)…»

Костик самый главный?! Так вот чего он так испугался! Дурак. Поверил в написанное какой-то там идиоткой.

Какое-то нехорошее чувство, замешенное на гадливости и презрении, шевельнулось внутри Тамары, когда она бросила взгляд на своего любовника.

В голове зароились важные вопросы, смысл которых постоянно ускользал. Наконец, она поймала один из них, пожалуй, самый важный:

Когда она написала именно эти строчки? В какой момент своего нахождения здесь?

Ответ она получила в следующем абзаце, и вот он-то поверг ее в настоящий шок!

«…А наш сосед, Грапинович, который якобы был моим любовником и поселил меня здесь, прямо на глазах своей ревнивой супруги. Вполне вероятно, что готовится взрывной фейк, направленный именно на уничтожение этого человека».

Как она могла написать про Грапиновича, как?! Это просто невозможно!

Вот только как сказать об этом Костику?

Она читала дальше:

«А Тамара?.. Она тоже напугана и тоже, как и я, удерживается в доме насильно. Она — жертва Константина…».