Золотая женщина

Вика мгновение колебалась, а потом скользнула в один из домов, с выцветшей вывеской – «Гастроном». Это заведение гастрономом никто не считал, в лучшем случае деревенские говорили – «гастрит», но чаще называли заведение каким-нибудь непечатным словом или отзывались о нем витиеватой фразой, опять же, не годной к прямому цитированию.

Владельцем этого «Гастронома» был некто Абдурахман – приезжий из ближнего зарубежья. Вика уже несколько раз общалась с ним – в первый раз, когда меняла кольцо на водку и лекарства, потом – когда бегала за хлебом для бабы Зины.

По здравом размышлении Абдурахман ничем особым от местных жителей не отличался – разве что был немного хитрей и оборотистей, чем прочие.

Вика влетела в тесное помещение, от пола до потолка заставленное коробками и ящиками с самыми разнообразными товарами – от пряников до стирального порошка.

Звякнул колокольчик у входа, оповещая о появлении посетителя, и сразу же затрещала занавеска над другой дверью – из задней комнаты выплыл Абдурахман. Это был пожилой, невысокий мужчина, с безволосым восточным лицом, которое напоминало лицо скопца. При виде Вики Абдурахман расплылся в улыбке – от сияния золотых зубов Вика даже на миг зажмурилась.

– Ах, какая сиводня день! Какой гостья… Чего желаете, дарагой Вики… Викиторья?

Вика вздохнула и огляделась.

Коробки с тушенкой, мыло, куриные окорочка за мутным стеклом холодильника… Под самым потолком была развешана одежда – цветные халаты из ситца, футболки с развеселыми аппликациями, тренировочные штаны и даже дубленка розового цвета с золотыми пуговицами.

Вика сразу же вспомнила картины Энди Уорхола, его знаменитый томатный суп в консервной банке.

Какая жалость, что этот самый Уорхол не бывал в лавке у Абдурахмана! Уж здесь бы он много чего интересного нашел, достойного быть запечатленным на века…

А эти липкие ленты, свисающие с потолка, сплошь покрытые мухами? Нет, тут не Уорхол нужен, а сам Иероним Босх!

– Чего желаете? – любезно повторил свой вопрос Абдурахман.

– Ничего я не желаю, Абдурахман… Я… я от коров спасаюсь, – подумав, честно призналась Вика.

Абдурахман вытаращил глаза и подбежал к зарешеченному окну – как раз в этот момент стадо шло мимо, поднимая тучи пыли. Впрочем, в полуподвальном помещении были видны только мелькающие коровьи ноги.

Абдурахман снова повернулся к Вике, продолжая таращить глаза:

– Как такова пынимать?!. Коров напали на дарагой Викиторья?..

– Да ничего они не напали! – с досадой воскликнула Вика. Потом добавила осторожно: – Но могут ведь же, правда?.. У них вон какие рога! И вообще, они очень тупые создания… Кто знает, что у них в голове творится? – Вика села на какой-то ящик. – Помню, я в Испании видела корриду…

– Так то Испанья, а у нас очин, очин смирный животный! – тонким голосом произнес Абдурахман и укоризненно покачал головой. – Кроткий, как… как мама. Ви видели мой мама? Мама! – еще более тонким голосом завопил он.

Из соседней комнаты стремительно выплыла низенькая и очень толстая старушка. Усатая, в отличие от Абдурахмана. При виде Вики она расплылась в улыбке, показав золотые зубы.

– Здравствуйте… – пробормотала Вика.

Старушка кивнула, продолжая улыбаться.

Абдурахман с гордостью продолжил:

– Мой мама – Венера Ицхаковна. Мама, я тибя очин люблю! – он послал старушке воздушный поцелуй. Та закатила глаза и молча прижала руки к сердцу. – Ну все, мама, иди, иди к себе…

Венера Ицхаковна попятилась (поскольку развернуться в тесном помещении с ее комплекцией было невозможно) и незамедлительно исчезла в соседней комнате.

– У тебя замечательная мама, Абдурахман, – вежливо произнесла Вика.

– Я знаю. Так вот, дарагой Викиторья… Смотри здесь, – он повел вокруг себя рукой. – Что видишь?

– О чем ты, Абдурахман? – вздохнула Вика. Потом все-таки начала честно перечислять: – Ну, глазированные сырки я вижу… пошехонский сыр… краковскую колбасу… Вафельный торт. Детское питание в банках. Творог, сосиски… – Вика нагнулась, заглянула под стол. – Ботинки вижу мужские, очень большого размера… Сумку вижу из клеенки… Что еще? Ах да, дубленку на стене вижу, розового цвета, мэйд ин чина, наверняка…

Абдурахман буквально взвился:

– Самый настоящий Тоскана! Мамой клянусь! Никакой не чина…

– Да ладно… – махнула рукой Вика, заядлая шопингоманка.

Но Абдурахман вошел в раж:

– Я тибе сичас документ покажу, своими глазами увидишь… Серетификат… Тоскана! – от волнения его голос вновь перешел на ультразвук.

– Ну бог с тобой, пусть Тоскана… Абдурахман! Абдурахман, что означал твой вопрос?

Абдурахман мгновенно успокоился.

– Все очина просто, дарагой Вики… Дарагой Викиторья. Ибо все, ну, пачити все, что ты видишь здэсь сваим хорошеньким глазками – все от нее, – он с кротким видом кивнул в сторону окна. – От коровки, которой ты назвал тупой скотина. Вот это, это, это… – он указал пальцем на коробки и упаковки. – Все это ее кровь, ее мясо, ее шкура. Все это сделано из нее и ее детей.

Вика молча смотрела на лицо Абдурахмана, потемневшее от печали за нее, за Вику.